В этот вечер, как и всегда, около двух десятков нищих ждали возле Сантиссима Аннуциата начала вечерни. Беатриче, знавшая всех их по именам, а временами даже заходившая в их убогие лачуги, что в Порто Сан Никколо, чтобы навестить их детей и больных, проходя на службу, всегда раздавала им мелкие серебряные монеты. На этот раз она немного задерживалась; уже отзвонили колокола, и только невесомые нити их звона висели еще, протянувшись от башни к башне, над сумерками. Бедняки все больше беспокоились - еще и потому, что какой-то новый, неизвестный нищий проскользнул в темноте в церковные ворота; ревнивцы хотели уже было прогнать его, когда водворе появилась юная девушка в черном, почти монашеском платье и, удерживаемая своей добротой, стала переходить от одного к другому, вынимая свои маленькие дары из кошеля, который несла за ней одна из сопровождающих ее дам. Нищие разом пали на колени, заголосили и потянулись к шлейфу незатейливого платья их благодетельницы, чтобы прикоснуться к нему своими сморщенными пальцами или поцеловать своими мокрыми трясущимися губами хотя бы последнюю его оборку. Беатриче не пропустила ни одного из них; все давно ей знакомые бедняки были сегодня в сборе. Но тут она заметила в тени под воротами еще одну, неизвестную фигуру в лохмотьях и испугалась. Всех ее бедняков она знала наперечет еще ребенком, и одаривать их стало для нее чем-то само собой разумеющимся, так же, как, скажем, погружать пальцы в мраморные чаши со святой водой, что стоят у входа в церковь. Но ей никогда не приходило в голову, что есть еще чужие нищие; и разве вправе, - думала она теперь в смятении, - подавать им тот, кто не заслужил их доверия хотя бы знанием об их нужде? Протянуть милостыню незнакомцу - разве не было бы это неслыханным высокомерием? - Взволнованная борьбой этих смутных чувств, девушка прошла мимо нового нищего, как будто не заметив его, и скрылась в прохладном полумраке под высокими сводами церкви. Но когда началась служба, молитвы не шли ей на ум. Ее охватил страх, что после вечерни она уже не найдет этого бедняка перед церковью и так ничего и не сделает, чтобы смягчить его нужду, тогда как близится ночь, которая усугубляет любую бедность, беспомощность и печаль. Она кивнула даме, у которой был кошель, и вместе с ней направилась к выходу. Двор тем временем опустел, но чужак все еще стоял там, прислонясь к колонне и словно бы прислушиваясь к песнопениям, доносившимся, казалось, не из церкви, а откуда-то издалека, быть может, с самого неба. Его лицо почти полностью скрывал капюшон, как это бывает у прокаженных, которые лишь тогда обнажают свои безобразные язвы, когда кто-то стоит поблизости от них и они рассчитывают, что отвращение и сострадание в равной мере выскажутся в их пользу. Беатриче помедлила. Она уже сама держала кошель в руках и видела, что в нем осталось лишь несколько мелких монет. Но решившись, она быстро шагнула к нищему и сказала колеблющимся, словно поющим голосом, не отрывая робкого взгляда от своих рук: "Не сердитесь, сударь... мне кажется... если я не обозналась, я перед Вами в долгу. Ваш отец, я думаю, это был он, сделал в нашем доме прекрасные перила, знаете, из кованого железа, которые украшают теперь нашу лестницу. А потом... зайдя в комнату, где он обычно работал... вот этот кошелек... должно быть... это он забыл его... конечно..." Но беспомощная ложь ее губ оказалась слишком тяжела для нее, так что она вдруг упала перед незнакомцем на колени. Она вложила парчовый кошель в его скрытые под плащом руки и прошептала: "Простите..."