- Я всегда говорил, что твой братец со странностями. Задремавшая было жена сонно зевнула:
- Ах, Боже мой, ну да.
Через две недели доктор уехал. Он вдруг понял, что не найдет здесь свое детство. В Мюнхене он отыскал в адресной книге: Клара Зельнер, Швабинг, улица и номер. Он дал ей знать о своем прибытии и отправился по адресу.
Стройная дама встретила его в комнате, полной тихого, доброго света.
- Георг, и вы вспомнили обо мне? Доктор остановился пораженный.
- Так вот вы какая, Клара.
Ее лицо с ясным и открытым лбом было спокойно, она словно хотела дать ему время, чтобы он ее окончательно узнал. Он долго всматривался, наконец нашел в ней что-то какую-то черту, которая убедила его, что перед ним действительно стояла подруга его детских игр. Он снова пожал ее руку, потом медленно выпустил ее и осмотрелся в комнате. В ней не было ничего лишнего. На столе у окна лежали книги и исписанные листы бумаги, за которыми, видимо, Клара только что сидела. Стул был еще выдвинут.
- Вы писали? - и доктор почувствовал, как глупо прозвучал его вопрос. Но Клара непринужденно ответила:
- Да, я перевожу.
- Для печати?
- Да, - сказала Клара просто. - Для одного издательства.
Георг заметил на стенах несколько итальянских репродукций. Среди них "Концерт" Джорджоне.
- Вам это нравится? - Он подошел к картине.
- А вам?
- Я не видел оригинала. Это во Флоренции?
- В Pitti [Палаццо Питти, дворцовая галерея во Флоренции]. Вы должны туда съездить.
- Для этого?
- Для этого.
Она излучала какую-то простую чистую радость. Доктор выглядел задумчиво.
- Что с вами, Георг? Вы не хотите сесть?
- Мне грустно, - сказал он медленно. - Я думал... но у вас совсем не убого, - вырвалось у него. Клара улыбнулась.
- Вы слышали мою историю?
- Да, то есть...
- О, - перебила Клара, заметив, что он хмурится, - люди не виноваты, что говорят об этом иначе. То, что мы переживаем, редко можно выразить в словах, и кто пытается все же об этом рассказывать, поневоле впадает в ошибки.
Они помолчали. Потом доктор спросил:
- Что сделало вас такой доброй?
- Все, - ответила она тихо и мягко. - Но почему вы спрашиваете об этом?
- Потому что... потому что вы, собственно, должны были сделаться черствой. Вы были такой слабый, беспомощный ребенок, такие дети или трубеют, или...
- Или умирают, хотите сказать. Ну так я и умерла. О, я была мертва много лет. С тех пор, как мы с вами расстались там, дома, вплоть до... - Она взяла что-то со стола. - Посмотрите, это его портрет. Он немного льстивый. Его лицо не такое ясное, но лучше, проще. Потом я покажу вам и нашего ребенка, он сейчас спит здесь, в соседней комнате. Мальчишка. Зовут Анжело, как и его. Он сейчас далеко, в отъезде.