— Что?! — злобно воскликнул Виотин. — Ты, сволочь, убил ополченца и служишь имперским собакам. Ты враг, которого нужно убить и я сделаю это!
— Ты уверен?
Маритон взялся за маску противогаза и стянул её себе на шею. Теперь он смотрит на бывшего товарища ясными глазами, и вид не портят пятна крови и грязь, только от удара изображение в глазах чуть-чуть расплывается, но всё же мужчина видит изумление, расползавшееся по округлому лицу Виотина, и как в его тёмно-синих очах рождается шок, а губы пытаются выдать хоть какое-то слово, но все они вязнут ещё в горле, путаясь эмоциями и новыми мыслями, которые также рвутся наружу. Слуга систем Информократии не может даже звука выдавить, проглотив язык.
— Да, Виотин, это я — Маритон УК-115, как ты называл меня раньше.
— Но как? Ты же… тебя… нет, это невозможно, — Виотин опустил ружьё от лица Маритона. — Я не верю этому.
Кряхтя, потирая затылок, с тяжестью Маритон поднялся, отряхивая себя от пыли и как только последний кусок грязи покинул плотное по ночному синее резиново-кожистое покрытие одежды, мужчина заговорил с бывшим начальником:
— Но всё же это я. Вот, стою перед тобой. Целый и невредимый, больше не служащий гнилым постулатам тюремной страны.
— Нам сказали… быть не может, — всё прорывается шок через реплики Виотина. — К нам, ко мне пришло… зараза… специальное указание, что ты разжалован и отправлен на завод с присуждением програманнства А-8. А затем… Тиз-141 был уничтожен… ты же должен быть мёртв.
— Нет, мой друг, — Маритон в знак доверия положил пистолет обратно в кобуру, вызывая у Виотина моральный долг убрать ружьё до конца. — Я жив, если можно так сказать.
— Ты теперь один из… мятежников? — подавленно вопросил Виотин. — Ты как те, которых мы садили за решётку? Ты предатель?
— Нет, совсем нет, — перекошенные губы Маритона искажались в извращённой улыбке, рождённой на стыке боли и сумасшествия. — Я всего лишь человек, желающий мести. Я каратель, который несёт правосудие.
— С тобой всё в порядке? — Виотин не спешит убирать ружьё, удерживая его в полу боевом положении, держа дуло у земли. — Твои слова… ты изменился. Я уже не вижу того работника, что отдавался работе со всей душой. Ты больше похож на диссидента, обезумевшего от дурных и инфо-еретических мыслей.
— Да, — выпалил Маритон, настороженно держа ладонь у кобуры, согласился Маритон, исказив голос в потоке дерганой злобы и кажется, что даже красный глаз засветился как-то неестественно, будто бы отражая безумную суть хозяина. — Я больше не Маритон УК-115, нет…. Теперь я Маритон из Варси, человек, взращённый на одной цели. Знаешь, после смерти Анны мой моральный долг стать таким.