Конвунгар снова обнимает взглядом всех, кто откликнулся на зов Императора и готов служить Рейху и чувствует, как сердце от чего-то жмётся при виде этих людей. Он не хочет их пускать в будущую круговерть событий, зная, что их ждёт только погибель от орудий воинов Информократии, но всё же Флорентин говорит о шансе, о том, чтобы заставить оборонные действия врага встать. Большинство их них несут тяжкое и одновременно радостное бремя воспитания детей, и лихой сгусток плазмы может оставить кого-то сиротой. Конвунгар говорил Аурону, что лучше будет привлечь наёмников, однако тот даже не стал слушать. А со старого полководца и главы «Орды» хватит крови и боли на всю жизнь, чтобы порождать другую. Но всё же священник, слуга старого Бога, даёт надежду и Конвунгар решается ухватиться за призрачный шанс, так удобно предоставленный жизнью:
— План следующий, — тяжело зашевелив губами, заговорил командир операции, сохраняя печаль в глазах. — Флорентин, Хельга, Андерсон, Джон — вы в составе двух отделений должны прорваться к Эархо-АД-2 «Сладкое кодопение», ликвидировать его охрану и… а дальше Флорентин разберётся. Только дайте нам как можно больше времени.
— Будет исполнено, господин Первоначальный Крестоносец! — чётко дали понять, что готовы к исполнению задания названные.
— Остальные — готовится к штурму Системного Узла Снабжения Информацией. Мы не должны подвести Канцлера, ибо от нас зависит сам исход войны. Всем всё понятно?
— Да, господин, — в унисон ответили уже все.
Люди стали собираться. Флорентин отошёл подальше ото всех. По глазам, по взгляду можно заметить, что его гложет одно из древнейших чувств на планете, заставлявшее человечество на рассвете своей бытности прятаться по пещерам и не гасить пламя ночью — обычный страх. Антинори ощущает нутром, что идёт на верную смерть и через сущие минуты встретиться с воплощением дьявола в человеческом обличье, ибо только черти способны породить такой мир, только их извращённое сознание сподобится родить Информакратию. Но страшно оставаться один на один с таким чудовищем, как один из лживых «Апостолов» и ещё страшнее представить, что будет, если они не совладают с его гвардией и их повяжут? Наступление сорвётся, и Информократия одержит верх, а значит и вся Италия окажется под пятой нечестивого режима и обратиться в один сплошной лагерь для рабов. Гложет ли его страх перед смертью? Едва ли, ибо смерть не конец, а своеобразный переход между земным тленом и райским царством для тех, кого Бог сочтёт достойным. Боится ли смерти священник? Но вот страх перед поражением, которое ощущается, будто бы нож у горла, готовый в любой момент скользнуть по коже, действительно заставляет Флорентина содрогаться от одной мысли — что станет с миром, если они проиграют. Однако именно мыль о рабской Италии, разделённой на касты по интеллекту, и подстегает к действу, даёт силу и стимул для борьбы.