Через две недели Гутман вернулся в Париж. Гартинг, опасаясь вреда, который он может принести, решил принудить его к отъезду, но предварительно добился от Гутмана официальной жалобы на разоблачившего его Бакая. 28 ноября того же 1908 года Гутман уехал в южную Германию, где он, как человек, “знающий немецкий язык, малярное и декоративное ремесло, мог найти спокойное существование”. На дорогу ему дали 200 франков. Не бесполезно привести здесь рапорт Гартинга от 2 ноября 1908 года, из которого видно, на какие дела готов был пуститься Гартинг, лишь бы избавиться от Бурцева и Бакая.
“Озабочиваясь, — писал Гартинг, — о сохранении интересов заграничной агентуры при крайне удручающих обстоятельствах, причиняемых пребыванием в Париже Бакая и Бурцева, я имел недавно обсуждение этого дела в парижской префектуре, причем мне было заявлено, что если бы имелся какой-либо прецедент в виде жалобы на Бакая со стороны кого-либо с указанием на воспоследовавшие со стороны Бакая угрозы, то это могло бы послужить поводом для возбуждения дела о высылке Бакая из Франции, хотя в префектуре не уверены в осуществлении Министерством внутренних дел его предположения”.
Ввиду этого Гартинг придумал такой план: “Пользуясь известным чувством злобы, возбужденной Бакаем в Турке (Гутмане), находящемся в Вильно, можно было бы надлежащими переговорами добиться согласия Турка на представление российскому генеральному консулу в Париже жалобы с указанием в таковой, что он, Гутман, прибыв в начале августа в Париж для детального изучения шапочного ремесла, попал в компанию русских, из числа коих некто Бакай, проживающий по ул. Парка Монсури, 24, стал склонять его, Гутмана, войти в состав группы русских революционеров и при его, Гутмана, на то несогласии грозил принятием насильственным мер до смертного насилия включительно, ввиду чего он, Гутман, боясь насилия, бежал из Парижа в Россию, потерпев, кроме нравственного потрясения, еще и материальные убытки, и на что он, Гутман, принося жалобу г. консулу, просит его о преследовании в отношении Бакая”.
Если бы действительно от Гутмана поступила таковая жалоба на имя российского генерального консула в Париже, то я смог бы ее направить в префектуру, причем обстоятельство это, во всяком случае, в известной степени способствует делу высылки Бакая.
Однако планы Гартинга не осуществились, и вместо Бурцева с Бакаем сам он поспешно покинул Париж.
1909 год ознаменовался провалом Азефа, Гартинга и ряда крупнейших провокаторов. Бурцев вел в течение всего 1908 года усиленную борьбу с ЦК партии эсеров, настаивая на объявлении Азефа, члена ЦК, главы “Боевой организации”, провокатором. Эсеры были вне себя от этих обвинений, и жизни Бурцева угрожала серьезная опасность: восторженные почитатели Ивана Николаевича (Азефа) серьезно готовились к убийству разоблачителя, или, как они думали, клеветника.