— Боже мой, — сказала потом в учительской Ляля Эдуардовна, — какие дети у нас славные… Умные, добрые…
— Какие? — переспросила старенькая химичка, не расслышав.
— Славные! — горячо повторила биологичка. — Замечательные дети!
— A-а, да… Добром это не кончится… — как-то не к месту отозвалась старушка.
— Ася Павловна, к чему такой пессимизм! — хохотнул физкультурник Дмитрий Иванович. — Все будет о’кей!..
В этот миг странно тенькнуло стекло в окне, прощально позванивая, обрушились на паркет осколки… Футбольный мяч, протаранивший стекло, красиво и мощно ударил по стойке для журналов, отлетел к столу, сшиб вазу с чудесными желтыми астрами и врезался в стену мокрым боком…
— Как вы, Дима, сказали? — переспросила Ася Павловна, за звоном стекла последних слов опять недослышав.
Тихий ангел в это мгновение, прощально махая крыльями, отлетел в небесную высь, и школьная жизнь вошла в свою привычную ухабистую колею… Например, буквально через десять минут выяснилось, что восьмой «Д» поголовно не готов к химии. Старенькая Ася Павловна, хоть и проработала в школе всю жизнь, привыкнуть к таким катаклизмам не сумела и ушла с урока в учительскую плакать… Она еще не успела вытереть слезы, как туда же прибежала, стуча каблучками и звонко рыдая, Бедная Лиза и крикнула:
— Ах, нет! Я этого не вынесу! Зачем я пошла в пединститут?!
— Лизавета, деточка, кто тебя? — забыв о своей обиде, бросилась к ней Ася Павловна.
— Котенко! — прорыдала Бедная Лиза.
На листе из тетради в клеточку десятиклассник Котенко Владимир застенчиво, но решительно объяснялся Елизавете Георгиевне в любви. И это был не первый случай. Солидные и мужественные ученики старших классов постоянно влюблялись в юную литераторшу и принимались срывать уроки физкультуры: физкультурник Дмитрий Иванович имел неосторожность обожаемую старшеклассниками женщину провожать домой…
— А реветь-то чего ж? — удивилась Ася Павловна. — Ты вот что… Скажи ему: раз любит, пусть бороду свою ужасную сбреет. Это где видано — ученик с бородой!..
На большой перемене пацаны из пятого «А» подрались с пацанами из пятого «Г». Драться пошли за школу, чтоб никто не мешал. Два разбитых носа, три подбитых глаза, ну, и еще всякое по мелочи… Были разогнаны боевой и бесстрашной техничкой тетей Аней с помощью тряпки. А когда директор школы задал им вопрос о причинах побоища, они лишь угрюмо молчали, и в глазах их не было раскаяния — совсем. Арсений Александрович знал, что настаивать в таких случаях глупо и бесполезно. К тому же были и другие способы узнать, в чем дело.
— Раненые — в медсанбат, остальные — на урок, живо! — распорядился он и отправился к Лоле Игнатьевне, которая совмещала в своем лице разведку и контрразведку и всегда все знала.