— Ты почему со мной так разговариваешь? И почему это не мое дело?!
— Потому что меня в умственно отсталую школу переводят…
Он и объяснить-то больше ничего не мог, только стоял да выл тихо. Он уже давно стоял тут и выл, и на громко у него сил не было…
— Не справляется мальчик с программой, — вздохнув, объяснила Сане Лола Игнатьевна. — Да это и понятно, вы знаете, какая у него семья? Глухонемые оба… Трудно ему у нас учиться…
Вот как, оказывается, в жизни бывает, а Саня, домашнее, любимое чадо, вечный отличник, и знать ничего не знал о таком… Саня попытался представить себе жизнь Адыева дома, в тишине и молчании, и что-то темное, безнадежное шевельнулось вдруг в душе, он испугался этого впервые пришедшего чувства — чужого горя, которое, оказывается, чужое только условно, только пока ты хочешь считать его чужим… «Уходи, горе, за сине море, за темный лес, за светлый огонь, меня не тронь!..»
И началась вдруг у учителя географии новая жизнь, как-то сама собой началась… И чем дальше, тем все больше жил Саня поперек детского спасительного своего заклинания — грустная белая лошадь все время брела рядом с ним, цокая копытами… Куда же ее девать?.. Не получалось у Сани гнать ее, только привычка осталась бормотать заклинание.
Вдали, за деревьями, чуть засветило — это был костер, и Боря Исаков, длинный, нескладный, одетый вовсе не для выхода в лес, сидел у огня, обхватив руками колени.
— Добрый вечер, — сказал Саня, бесшумно выходя из темноты, и сел рядом. — А спишь где?
— Здесь, у костра… Тут одеяло кто-то забыл…
— Не мерзнешь?
— В землянке еще холоднее. Вчера там лег, но не вытерпел… — Боря поёжился. — Я тут продукты маленько подъел… А вы им сказали, где я?
— Я сказал, что утром мы вернемся…
Исаков искоса взглянул на Саню.
— А если я не вернусь? — поинтересовался он вежливо. — Тогда что? Силой повезете?
Саня засмеялся.
— Мне с тобой силой не справиться! Да и ни к чему — силой.
Боря сидел пригорюнившись, смотрел в огонь.
— Я вам тогда сейчас все расскажу… Только вы не перебивайте, вы до конца выслушайте.
— Хорошо, — кивнул Саня.
— Дело в том, что я не могу вернуться… — почти шепотом произнес Боря. — Потому что… В общем, мой отец совсем не тот человек, за которого я его принимал…
Исаков надолго замолчал. Саня молчал тоже — не перебивал.
— Он сказал, что хватит донкихотствовать…
— Хватит донкихотствовать! — сказал Исаков-старший Исакову-младшему. — На рожон лезут глупцы и психи. А умные и сильные имеют выдержку. Они молчат и делают свое дело. Ты понимаешь меня, Борис? Они живут без болтовни, без криков о справедливости. И без высоких слов. Высокие слова — это для публики, запомни.