— Иди. Но чтоб одна нога здесь, другая там…
Васильева Вову с котом словно ветром сдуло.
У Бедной Лизы разболелся зуб, и потому сочинение на волнующую тему «Кем я хочу стать?» в пятом «Д» пришлось проводить Александру Арсеньевичу: у него как раз «окно» было.
Александр Арсеньевич сидел на подоконнике и думал, что скоро зима, а пятый «Д» прилежно делился планами на будущее, время от времени незаконно справляясь у него, как пишется то или иное слово. Только у второгодника Вахрушева планов на будущее не было.
— Ты почему не пишешь, Вахрушев? — строго спросил Александр Арсеньевич.
— Да он никогда не пишет! — зашумел пятый «Д», отрываясь от работы. — Все равно пару получит, зачем ему!..
— Да о чем ему писать-то? — ехидно крикнул кто-то. — Он же дворником будет!..
Вахрушев в разговор о своем будущем не вмешивался. Сидел и молчал, как всегда.
— Между прочим, — нахмурившись, сказал Александр Арсеньевич, — многие великие люди учились в школе плохо.
Будущие топ-менеджеры, художники, депутаты, бизнесмены и артистки захохотали. У них было здоровое чувство юмора: второгодник Хрюшкин — великий человек! Разве не смешно?
Саня оглядел хохочущий пятый «Д» и очень рассердился.
— Не отвлекайтесь, — велел он, пошел и сел рядом с Вахрушевым. Тот обитал один на последней парте, у окна.
— Не обращай на них внимания, — сказал он шепотом. — Пиши! Назло пиши…
Вахрушев смотрел в сторону, молчал.
— Слышишь? Пиши, чтоб самому интересно было… Пиши что хочется!
— Как это? — сквозь зубы спросил Вахрушев.
— А так! Есть же у тебя самое главное, тайное желание…
Вахрушев пожал плечами, ответил угрюмо:
— Про то писать нельзя.
— Почему?
— Не положено.
— Ерунда! — сказал Саня. — На то и сочинение, чтоб писать не то, что положено, а то, что хочется. Ты представь, что было бы, если б все писали то, что положено!.. Со скуки умереть можно было бы! И книг хороших не было бы, если бы писатели писали, что положено…
— Я не писатель…
— Это еще неизвестно. Кто тебя знает — кто ты… Пиши!
На первой парте решительно подняли руку.
— А это только Вахрушеву можно писать что хочется? — с обидой спросила голубоглазая маленькая девочка. — Или всем остальным тоже?
— Всем! — сказал Александр Арсеньевич решительно.
Глаза у Сани слипались — ведь ночью он почти не спал. Но пришел из школы Арсений Александрович, озабоченно взглянул на сонно ужинающего Борю и увлек сына в ванную.
У Арсения Александровича только что был Исаков-старший. Директор успокоил его: все в порядке, Боря жив-здоров, но дома жить не хочет… Исакова-старшего, надо сказать, это успокоило не очень.