— Что ты, как педагог, в этой ситуации должен и обязан был сделать?! — возмущенным шепотом выговаривал в ванной Сане отец.
Саня присел на ребро ванны и сонно спросил:
— Что?
— Снять конфликт, объяснить мальчику, что он не прав!
— А если он прав?
— Даже если он прав, ты, ради мира в семье, должен был…
— Зачем?! — вскочил Саня. Сон его прошел, он готов был спорить.
А директор школы спорить не хотел: чего уж теперь спорить, после драки кулаками махать… Он только посмотрел на сына долгим отчаявшимся взглядом.
Отчаяние его проистекало из того, что сын-учитель не понимает самых простых истин:
первое: есть дети и есть взрослые. Взрослые — это взрослые. А дети — это всего лишь дети, неужели непонятно?
второе: дети ни за что не отвечают и живут себе припеваючи. Взрослые отвечают за все. И за детей, между прочим, тоже!
третье: поэтому, даже если взрослые и бывают не правы в отдельных (редких) случаях, то они все равно правы. Потому что они взрослые, они — хозяева мира!
четвертое: а дети пока только растут и ничего в мире не понимают. Что они знают о жизни? Да ничего они не знают, кроме того, что написано в учебниках. Да и то, что написано в учебниках, будем откровенны, они знают не то чтобы очень! А туда же — в судьи: то им не так, это им не так, умникам! Судить-то легко, а попробовали бы сами…
— Попробуют, не волнуйся! — пообещал Саня директору школы.
Нет, сын был решительно неисправим. Арсений Александрович вздохнул и отправился спать. Он ведь тоже провел нынче бессонную ночь.
— Жареный петух тебя еще не клевал в это самое место… — с грустью пробормотал он. — Вот будет у тебя самого сын, я погляжу, что ты тогда скажешь.
На следующий день Саня впервые в жизни поссорился с Аристотелем.
— Бросьте вы! — покачал головой историк, посвященный в суть Бориной истории. — Он сын своего отца. Только он этого еще не понял.
— Неправда! — горячо возразил Саня. — Вы не понимаете!..
— Кабы… — вздохнул Аристотель.
— Ну почему, почему вы так говорите?! Борька — замечательный человек, он всегда за всех…
— Это у него от хорошей жизни, — махнул рукой историк. — Сытый, ухоженный, беды не нюхавший…
— Ну да! — взъелся Саня. — Жареный петух его не клевал, да? Это мы уже слышали!
Аристотель прищурился, внимательно посмотрел на Саню.
— Нехорошо, конечно, но хочешь пари?
— Какое?
— Я утверждаю, что гордому, мятежному юноше Исакову двух недель вполне хватит, чтоб осознать свою ошибку и вернуться в лоно родной семьи…
— Матвей! — укоризненно вмешался Арсений Александрович.
— Спорим! — яростно согласился Саня. — Кто проиграл — уходит из школы заведовать овощебазой!