— И все-таки это была казарма, — сердито отозвался на Санино возражение Аристотель. — Вся страна — казарма, ты представляешь? А у меня в молодости, милый мой, были другие идеалы…
— А сейчас? — уныло спросил Саня, выглянув в окно: Исаков-старший все стоял там на ветру.
— Сейчас! Сейчас я старый, умный. Надо тебе сказать, что сейчас я начинаю склоняться к тому, что спартанцы были великие педагоги. А почему? Потому что у них были Апофеты! О-о!.. — мечтательно вздохнул Аристотель. — О Апофеты!.. Вот чего нам не хватает!
Поскольку Аристотель был явно не в духе, Саня, который тоже добрым расположением духа не отличался, сразу догадался, что Апофеты — это нечто весьма скверное.
— Апофеты, мой юный друг, — величественно и грозно произнес Аристотель, — это глубочайшая расщелина в горном массиве, именуемом Тайгетом… Вам, поди, не то что в методиках, но и в курсе истории педагогики об этом не рассказывали, а зря! Суть в том, славный юноша, что ежели юный спартанец был, скажем, с некоторым изъяном — ну, трудновоспитуемый, по-нашему, — так вот с таким юным спартанцем педагоги не маялись, не тащили его за уши из класса в класс, не уговаривали, не завышали ему оценки, нет, Александр! Его просто сбрасывали в Апофеты!
— Хотите, я подыщу вам что-нибудь подобное в окрестностях города? — деловито предложил Саня.
— А! — Аристотель безнадежно махнул рукой. — Что ни говори, а в мире был только один великий педагог… Царь Ирод его звали!
Он хотел еще что-то сказать, может быть, даже проклясть педагогику хотел он, но не успел, потому что в учительскую — как всегда, вихрем и, как всегда, зареванная — вбежала Бедная Лиза…
— Матвей Иванович! Санечка! Ой, мамочки! Там!.. — И она заревела в голос.
— Прекрати реветь и быстро говори! — приказал Аристотель.
— Я… — быстро сказала Бедная Лиза. Но тут снова начались всхлипывания, шмыганье носом, из-за которых понимание того, что произошло, чрезвычайно затруднилось. — А он… Не захотел переписывать!..
— Кто?
— Ва-а-ахрушев! А я… посадила его под арест, а он…
— Под какой такой арест?! — гневно загрохотал поборник спартанской педагогики. — Вам здесь что, а?! Кадетский корпус?!
— Я… — с новой силой залилась Бедная Лиза слезами. — Я хотела, как Макаренко!.. Чтоб потом по душам, а он… Он всегда все назло!.. Макаренко сажал… А он из окна…
— Какой этаж? — остолбенело спросил Аристотель.
— Второ-ой… И висит…
— Почему — висит?
— Зацепи лся-а-а…
— Ах ты! — топнул Аристотель.
И они побежали на второй этаж, туда, где висел второгодник Вахрушев…
— Ой, мамочки! — на бегу причитала Бедная Лиза. — Ой, мамочки!..