Саня взял чайник, открыл кран. «Белая лошадь — горе не мое!» — сказал он несколько раз про себя. Он дал себе слово молчать. Потому что в последнее время все его разговоры с дядей Васей кончались ссорой. А мама потом переживала.
— Как же так, Санечка, — вздохнула тетя Таня, — ведь ты уже взрослый…
— Это точно — дурная голова ногам покою не дает! — решительно заявил дядя Вася. Он всегда говорил решительно. Будто гвозди заколачивал. — Двадцать два года мужику, а он дурью мается, по лесу бродит!
— Это моя работа! — не выдержал Саня.
А дядя Вася будто этого и ждал.
— «Ра-бо-та»! — грохнул он кулаком по столу. — Видали? Работа должна быть на работе, понял меня?
— Васька, прекрати! — рассердилась Елена Николаевна. — Не смей на него кулаком стучать!
— Заступайся, заступайся! — не прекратил дядя Вася. — Распустила недоросля!
— Я — недоросль?! — взвился Саня.
— Ты-ты!
— А вы!.. — сказал Саня и задохнулся от полноты чувств, потому что надо ведь еще было найти слова, чтоб полноту эту выразить, не расплескав. — Вы — унтер Пришибеев! Вас забором надо обнести! Вам надо не в школе работать, а овощебазой заведовать!
— Сопляк! — взревел дядя Вася.
— Александр! Немедленно извинись! — приказал отец.
Но Саня не извинился.
— Хватит мной командовать! — решительно ответил он. — Хватит решать за меня, как мне жить и что делать! Я уже вырос, вы не обратили внимания?..
Свет в комнате они не включали, сидели в сумраке и молчали. Гудение троллейбусов на улице, шелест облетающего тополя, звон гитары во дворе — осенний, прощальный вечер. А кто прощается? И с кем? Непонятно, непонятно… Лешка Исупов по-прежнему торчал на подоконнике (а птиц уже совсем не было видно в стемневшем небе), глядел в синюю темень за окном и молчал о чем-то, о чем-то грустил в этот вечер шумный, смешливый ученик шестого «Б» Исупов Алексей. А о чем, кто знает?
И Кукарека притих отчего-то, забыл, что ему надо задать классному руководителю несколько волнующих душу вопросов о Бермудском треугольнике и пришельцах из космоса. А в глубине квартиры было бу-бу-бу, бу-бу-бу… Это старшее поколение обсуждало Александра Арсеньевича. «Ругают они его… все время ругают…» — думал Кукарека и никак не мог понять, за что можно ругать такого замечательного человека.
В коридоре зазвонил телефон. Саня вздохнул и поднялся.
— Алло, — сказал он.
В трубке молчали, и по молчанию этому Саня как-то сразу догадался, кто это.
— Санечка, если меня, то я сейчас! — крикнула с кухни Елена Николаевна.
— Да это меня, меня… — торопливо отозвался Саня, прикрыв трубку ладонью.