– Я помощник капитана, – представился непись, распрямив спину. – «Канко-Мару» готова к отплытию — ждем только вас. Прошу уплатить по десять золотых с каждого пассажира — и можете подняться на борт.
Требование денег явилось для меня некоторым сюрпризом — хотя, по-хорошему, его следовало ожидать: условия сделки с Дэйсьюк-саном касались только коня и послания капитану, наивно было думать, что по реке нас повезут на халяву. Однако сейчас меня гораздо больше финансового беспокоил другой вопрос.
– А где та, что привезла письмо о нас? – спросил я непися о Маше, на всякий случай не называя ее по имени. — Мы условились встретиться на пристани.
— Почтенная Антонова-сан ожидает вас в каюте, — ответил Изэнэджи-сан. -- Свою долю платы она уже внесла.
– А ее конь – тоже в каюте? – подозрительно прищурившись, поинтересовалась Вика.
– Лошадь не смогла подняться по сходням, – покачал головой помощник капитана. – К тому же, ее перевозка обошлась бы вам в целых сто золотых. Антонова-сан отпустила Роти, и та ускакала.
– Могла бы и посоветоваться, – буркнула себе под нос моя сестрица. – В конце концов, это я платила за коня…
– Роти – кобыла, – поделился наблюдением Изэнэджи-сан.
– Рады за нее, – проворчал я, запуская руку в Инвентарь – за монетами.
Получив запрошенное золото, помощник капитана жестом предложил нам подняться на судно. Едва мы оказались на палубе, как двое неписей-матросов втянули на борт хлипкие сходни. Гулко застучал барабан, отбивая ритм зашевелившимся гребцам, и кохая отчалила.
Следовало, пожалуй, быть готовым к любому обороту, но Изэнэджи-сан не обманул: Машу мы и правда застали в каюте – одной из двух или трех комнат того самого домика на корме «Канко-Мару». Черное одеяние синоби Антонова сменила на мирное кимоно – в идзакая я уже был свидетелем, как она проделала подобную операцию, тогда это заняло у девушки считанные мгновения – и сидела теперь на коленях на подушечке перед столиком, уставленным мисками с рисом и чашками с чаем.
– А вот и мы! – радостно возвестил двоюродной сестре о нашем прибытии Пашка. – О, хавчик! – шагнул он к накрытой «поляне». – Сейчас подкрепимся!
– Нет, – тихо, но твердо проговорила Антонова, едва закрывшаяся дверь каюты отгородила от нас Изэнэджи-сана, послужившего нам провожатым. – Ничего здесь не трогайте!
– Почему? – нахмурился Иванов, послушно отдергивая уже протянутую было к мисочке руку. – Еда отравлена? – попытался усмехнуться он.
– Скорее, пропитана снотворным, – почти беззвучно, одними губами, произнесла Маша. – Убивать нас не собираются – до поры. А вот попробовать усыпить – могут.