Она подобно кошке шмыгнула в узкий проулок, кишащий крысами и нищими. Скользнула мимо ярких окон гремящего криками и смехом дорогого борделя.
Два не совсем трезвых мужика заступили ей дорогу. От них за версту несло перегаром, мочой и немытым телом. И единственное, чем они отличались ростом и телосложением: один — высокий и крепкий, второй — низенький и щуплый. А так…
Оборванные, грязные, вонючие и заросшие. Мрачное зрелище.
— Тей, посмотри-ка, какая птичка сегодня залетела к нам! — воскликнул тот, который поменьше, и второй громко расхохотался. — Не иначе наш вечер будет сегодня, кому скрасить.
— Видимо да, — гаркнул второй и ринулся ощупать улов.
Она молчала. Не двигалась. Казалось, все это не имело к ней никакого отношения и сухой лист, шуршащий о грязную столичную брусчатку, волновал ее больше, чем двое совершенно недружелюбного вида бродяг.
Но стоило им приблизиться достаточно, как взметнулись полы плаща, и на мужиков осела ярко алая сверкающая пыльца. Песок.
Она не стала наблюдать за тем, как они с криками и корчами упали на землю, раздирая кожу грязными ногтями. Как бьются в предсмертной агонии…
Спокойно, как ни в чем не бывало, отправилась дальше.
Перебежала через городской парк, спрятавший по кустам влюбленные парочки. И миновала площадь для казней. И только у ворот главного храма Великих остановилась. Прошла вдоль кирпичных стен, отыскивая маленькую калитку для слуг. Чуть сковырнула щеколду, что закрывала ее с той стороны. И перебежала через сад, по мощеным черным камнем дорожкам к задней двери, что вела на кухню. Быстро миновала спящих слуг. И взбежала по ступеням к покоям Верховного пэйре — единственным жилым комнатам, в этой стороне Храма. Что было на руку той, что пряталась под плащом.
Визелий спал. Его громкий свистящий храп сотрясал стены и окна покоев.
Девушка прошла по комнате.
Не вооруженным взглядом было видно выгоды, что дались Храму за столь «малозначительный» жест, как возложение королевского венца на голову узурпатора.
Не пристало служителю Великих жить в подобной роскоши. Но не затем она пришла. Всему свое время.
— Визелий Авенийский, — позвала она, легко оборвав храп, мелодичным красивым голосом.
Как ни странно, пэйрэ тут же вскочил с кровати, сонно озираясь по сторонам. Ветер качнул длинное ночное одеяние на его тощем теле.
— Кто здесь? — хлопал он глазами в темноту.
— Твоя совесть, пэйрэ, — ступила она в лунный свет, что заглядывал в открытое окно. — Ты готов поговорить с совестью?
Даже в столь неверном освещении было видно, как побледнел Визелий. Как затряслась его губа. А в темных, как и у всех арнвирийцев, глазах мелькнул страх.