Чем ближе мы подходили к здешним постройкам, тем понятнее становилось, что это вполне добротный хутор, что-то вроде изрядно разросшейся сторожки чрезмерно буржуазного лесника. По периметру изгородь из жердей, два явно жилых справных дома и несколько сараев, со стороны одного из которых распространялся характерный запах коровьего навоза. Я не увидел ничего похожего на колодец, из чего следовало, что где-то поблизости от хутора должен был быть родник. От большого дома, у крыльца которого были привязаны две оседланные лошади, в нашу сторону глухо загавкал явно хорошо знавший службу сидевший на цепи крупный черно-серый пес, слегка похожий на немецкую овчарку, но с вислыми ушами.
– Pierdol sie! – гаркнул на пса чернявый капрал, и тот действительно заткнулся, убравшись в свою просторную будку. Однако нас повели к правому, меньшему из двух домов, на лавке возле которого сидел и курил махорку еще один сопляк полувоенного облика с предельно наглым выражением физиономии. Его винтовка стояла рядом, прислоненная к стене дома. Если это был часовой, стоило признать, что караульную службу они здесь несли весьма халтурно. Хотя, они же «повстанцы», что с них взять? Вообще, каких-то признаков наличия в округе мощного партизанского отряда, коим, судя по названию, должна была быть эта самая «Скала», нам на глаза как-то не попалось. Кроме наших конвоиров и курящего часового, о каких-то признаках жизни свидетельствовали только два грубых мужских голоса, которые ругательски ругались за коровьим хлевом. Судя по тому, что в перебранке фигурировали «Ksiezycowka» и «Bimber», густо перемежаемые великосветскими выражениями, вроде «Chuj ci w oko», «Skurwie» и далее в том же духе, ругались они из-за самогонки, причем всерьез. Ну да, если повстанцы не воюют с Империей или Первым Орденом, они обычно бухают и медитируют.
При нашем приближении часовой смачно харкнул, целясь явно в ботинки сержанта, но, увы, плевок не долетел до них. Ничего не сказав продолжавшему нахально курить и довольно гаденько улыбающемуся часовому, Грабовский поднялся по ступенькам крыльца и скрылся в доме. Минут через пять повторно скрипнула дверь. Сержант вышел наружу и велел заходить мне. Графине он сказал ждать. Ката со страдальческим видом присела на скамейку у входа, при этом зарабатывавший рак легких часовой удивленно выпучил глаза и отсел в сторону от нее, но цигарку не погасил. Европейская культура из него прямо-таки перла, словно из дырявого мешка. Остальные участники нашей поимки остались стоять там же, у крыльца. То ли ожидая дальнейших приказаний, то ли просто из любопытства, от нечего делать.