Затем графиня медленно поднялась на ноги и натянула поданное мной пальто, но застегиваться не стала.
Наш самолет удачно уткнулся носом в подножие какого-то то ли холма, то ли высотки (свались мы метров на сто дальше – и точно костей бы не собрали). И, взойдя на вершину этого холма, мы, буквально нос к носу, напоролись на старика-пастуха из местных, с небольшим стадом удивительно тихих овец – возможно, парнокопытные сбились в кучу и не блеяли, тихо офигев от шумов, сопровождавших нашу не очень мягкую посадку. Ну, все правильно – если уж падать, то непременно на пастбище, прямиком к козлам и баранам…
Хотя, как знать, может, этот первый встреченный нами болгарин, загорелый мужик с седоватыми усами, был и не таким уж и старым. Как известно, от зверящего и скотинящего человека тяжелого труда на свежем воздухе часто стареют раньше своих лет. Особенно в каком-нибудь балканском захолустье.
Однако не вызывала никаких сомнений принадлежность данного аборигена к беднейшим слоям местного сельского населения. Пастух был обут в сильно заношенные кожаные сандалии на ремешках (кажется, у болгар такая обувь называется «царвули»), а его гардероб составляли явно домотканые черные штаны, грязно-белая рубаха из похожего материла с простенькой красной вышивкой на вороте и короткая, многократно залатанная черная то ли войлочная, то ли суконная жилетка. Дополнялось одеяние этого болгарина мятой черной меховой шапчонкой, похожей то ли на мини-папаху, то ли на феску без кисточки, и перекинутой через плечо обширной холщовой сумкой.
При нашем появлении из-за обратного ската холма означенный пастух прямо-таки разинул рот от удивления. Ведь он явно направлялся посмотреть на упавший самолет (с тем чтобы позаимствовать на месте его падения что-нибудь полезное в скромном сельском быту), но, похоже, рассчитывал встретить там кого угодно, только не парочку, подобную нашей – одетую уж слишком по-городскому и где-то даже фривольно (как я уже отмечал, платье у графини было коротковато для этой эпохи) и к тому же сильно беременную женщину и мужика не слишком запоминающейся, плебейской внешности, в кожаной куртке, с русским автоматом на плече и маленьким чемоданчиком в руке.
Увидев, что, кроме длинной палки-посоха (положенной ему по должности мощной собаки в привычном стиле кавказца, алабая или шарпланинца тоже нигде не наблюдалось, какие-то уж слишком бедные пастухи жили в этих краях), пастух ничем не вооружен, Ката решительно зашагала прямиком к нему.
– Здорово, отец! – приветствовал я его по-русски, когда мы немного приблизились, и пошутил в стиле анекдотов из нашего времени: – В деревне немцы есть?