Иногда по темным улицам пробегали и какие-то явно занятые делом и очень довольные собой штатские (среди них почему-то было много сопляков в темной гимназической форме и фуражках), с маузеровскими винтовками и красными повязками. Проезжая через город, мы видели, как в одном месте группа таких вот энергичных личностей тащила, ну явно в узилище, какого-то солидного дяденьку, со слегка побитой рожей, облаченного в форму, несколько напоминавшую опять-таки российскую жандармскую (левый погон на его сюртуке уже был оторван с мясом). В городе новый шериф, ни стрельбы, ни матерных песен…
Ну да, где торжества, там, неизбежно, и аресты. Какой-нибудь сатрап-полицмейстер уже таки успел попасть в руки восставшего народа? Что, Тибул с Просперо рванули на дворец Трех Толстяков?
В какой-то момент Бургунджиев свернул влево, но потом резко остановился и сдал машину назад. Я присмотрелся – дальше по улице, впереди нас, на небольшой площади радостно бесновалась и гомонила толпа минимум в пару сотен рыл обоего пола, проехать через которую нам было бы явно затруднительно. Я прислушался – над толпой слегка возвышался борт небольшого грузовика-полуторки, с которого несколько парней и девок с красными повязками раздавали толпе то ли газеты, то ли листовки. Одновременно невидимый нам духовой оркестр громко и с чувством играл какую-то смутно знакомую музыку, а местные пейзане что-то неразборчиво пели. Слова были какие-то незнакомые, но в песне я без труда узнал «Катюшу», исполняемую, судя по всему, на болгарском языке. Хотя, сей шлягер в те годы кто только не пел (включая немцев и итальянцев), причем, зачастую с какими-то своими, имеющими национальную специфику, словами. Вот это самое обычно и называют полным отпадом. Сплошное горе без ума и праздники до слез…
И, когда завтра или чуть позже сюда приедут советские танки, их броню совершенно искренне засыплют охапками осенних астр и георгинов (ну или какие у них тут, в Болгарии, цветы?), а танкистов будут обнимать, целовать и поить ракией, причем тоже совершенно искренне. Наших дедов и прадедов тогда было за что любить, особенно в Восточной Европе. Это сейчас все эти восточные славяне почти поголовно превратились в неблагодарных поросят. Ну да те, кто уже в наше время понаехал туда из разных сомнительных южных краев, очень скоро доходчиво объяснят европейским «исполинам духа» всю глубину их заблуждений (а заодно – что такое неблагодарность и толерантность вкупе с демократией) – ножики-то для этого давно заточены.
– Вам куда? – спросил Бургунждиев совершенно в стиле классического совкового таксиста, выворачивая руль и уводя автомобиль направо, в улицу, противоположную площади с то ли митингующими, то ли просто ликующими обывателями. Чувствовалось, что людей он любил исключительно в малых дозах и толпа не вызывала у него никакого восторга.