– Не желаешь ли ты перед смертью признать, что до разумного существа тебе, как до Флиберии пешком?
– Слушай, ты! – рыкнула я. – Представитель развитой цивилизации! Почему бы тебе не придумать, как спасти свою сверхразумную задницу от тупой, зато хищной твари наверху, пока она не пообедала твоим могучим мозгом?
– Можем поорать, – предложил Рим. – Но сомневаюсь, что нас услышат сквозь его концерт. Связаться с твиникийцами я уже пробовал – не выходит. Эта яма перебивает сигнал.
– Они все равно слишком далеко! – проскулил Кип, и я только сейчас заметила, что он снова у Рима на руке.
– Когда ты успел зайти на шаттл?
– Я вернулся первым. Увидел, что тебя нет, схватил Кипа и пошел искать. Ты выдала себя визгами. Кстати, не находишь, что здесь ужасно воняет дохлой рыбой?
Проклятая приправа! Нам снова пришлось вжаться в пол, поскольку одуревший от жадности шмыгорез не оставлял попыток урвать себе часть богатой добычи бескислородной ямы.
– Рим, ну сделай же что-нибудь! – взмолилась я. Туман все поднимался, а встать мы не могли из-за лютующего чудища. Дышать становилось все труднее, я жадно глотала воздух, но не могла им насытиться. – Пальни по нему огнем, что ли!
– А я думал, ты борешься за сохранность видов, – усмехнулся Рим. Его спокойствие бесило больше, чем кваканье шмыгореза.
– Я ученый, а не благодетель! И кормить инопланетных тварей своим телом не собираюсь!
– У меня нет ничего, что можно поджечь и бросить. Можешь пожертвовать свой капюшон, если хочешь. Стой! Я пошутил, все равно без ножа не оторвешь, ткань плотная. И не копошись, а то дотянется еще.
– А когда ты мне в лицо огнем пыхнул, ты что поджигал, интересно? – Я бы с радостью отдала ему не только капюшон, но и всю толстовку, но снять ее под неусыпным оком шмыгореза действительно было невозможно.
– Я же не швырял в тебя пламенем, – терпеливо объяснил Рим. – А чтобы кинуть что-то, нужно это что-то иметь.
– Ну и сейчас просто пыхни, чего там. Давай, зажигай горелку! Все животные боятся огня, может, он почувствует его и сбежит.
Рим скептически хмыкнул, но в яме ощутимо потеплело. Я мелко и часто задышала, с любопытством рассматривая его руки. Под кожей флиберийца появилось оранжевое свечение, будто по венам вместо крови текла раскаленная лава. Жаром повеяло так, что пришлось отползти подальше, хотя мы и так с трудом умещались на дне с учетом вывернутых вбок коленок.
Интуитивное чутье на неприятности у шмыгореза отсутствовало напрочь. Тварь секунду загипнотизированно попялилась на внезапную подсветку ямы, потом одобрительно запыхтела и продолжила свое черное дело. В руке флиберийца на мгновение вспыхнул крохотный огонек, который тут же угас, а Рим сокрушенно покачал головой.