– В твоем роду не было летучих мышей с Ноктури-9?
– Рим! – возмутилась я, и он наконец соблаговолил схватить меня за капюшон, помогая выбраться.
Но не успела я пустить благодарную слезу, как Рим, не вытянув меня и наполовину, выпалил: «Ох, ё!» – и бесцеремонно столкнул обратно. Да еще сам спрыгнул, чудом не шмякнувшись прямо на меня.
– Ты что, совсем обалде…
Дальше слова уже не потребовались. Огромная слюнявая харя заслонила собой все отверстие ямы и дохнула на нас тошнотворным запахом гнилой рыбы. Пасть издала утробный раскатистый квак и попыталась сцапать нас перепончатой лапой. Я судорожно сглотнула и вжалась в дно: лапа заканчивалась здоровенными когтями, готовыми посрамить ножи для разделки мяса. Не достав нас, зверюга втянула когтищи и заметалась по краю холмика, квакая так, что закладывало уши. Посыпавшаяся сверху земля запорошила мне глаза.
– А вот и шмыгорез, – флегматично заметил лежащий рядом Рим и принялся так обстоятельно устраиваться поудобнее, словно собрался тут зазимовать. – Представляешь, столько его искали, а он, оказывается, возле корабля прятался!
– Вот и лови его! – рявкнула я, с трудом промаргиваясь. Шмыгорез снова запустил в яму когти, пытаясь достать несговорчивых людишек и аж пыхтя от усердия. – Смотри, какой дивный, слюнявый экземпляр, сейчас всю яму ДНК затопит! Самое то для клонирования!
Шмыгорез попробовал достать нас пастью, не преуспел и расквакался так, что мне захотелось чем-нибудь запустить в него, чтоб заткнулся.
– Пожалуй, полюбуюсь этим ДНК с безопасного расстояния, – проявил сознательность флибериец.
– Оно вот-вот сократится. По-моему, эта гадина примеряется спрыгнуть вниз.
Рим фыркнул, провожая взглядом мечущегося наверху монстра, оглашавшего всю округу премерзкими звуками.
– Что он тебе дурак сюда прыгать? Он-то знает, чем это грозит.
– И чем же?
– О-о, – вдохновенно протянул Рим и стал объяснять, смакуя каждое слово: – Мы с тобой в бранийской бескислородной яме. Это такие хищники пассивного типа с крышкой-ловушкой из ломких ветвей. Сверху смотрится, как обычная земля. Жертва проваливается в своеобразный желудок, и яма заполняется тяжелым газом. Сам по себе он безвредный, но вот незадача: вытесняет молекулы кислорода. Воздух в яме постепенно становится непригодным для дыхания, жертва погибает, и хищник спокойно ее переваривает, медленно затягивая под землю. К концу процесса на яме как раз отрастает новая крышка, и можно ловить следующую жертву.
Я еще в начале монолога поняла, что ничего хорошего от этой ямы ждать не следует, а к концу вообще впала в истерический ступор. Из него меня вывел ехидный вопрос: