Ольга была не к месту бледна, ведь травм она не получала, да и использования дара ситуация не требовала. Казалось, что она растеряна и даже подавлена. Мой дежурный вопрос о самочувствии неожиданно поддержал Лич, отвлекаясь от вождения машины, он бросал на задний диван вопросительные взгляды. Девушка не стала запираться и сообщила любопытную подробность, что в последние мгновения жизни «Зверь» излучал очень сильные эмоции — боль, страх, ужас и отчаянное нежелание умирать.
— Мне показалось, — задумчиво продолжила девушка, — что он позвал на помощь, я уловила образ маленького колобка в окружении двух других, больших, нависающих над ним.
Эта деталь, совершенно неожиданно, вновь что-то всколыхнула внутри. То смутное чувство чего-то знакомого, зародившееся в сознании ещё при первом контакте со скреббером опять заставило почувствовать себя на пороге важного открытия.
К самому развороченному чудовищным взрывом строению подъехать не удалось, последние пару сотен метров можно было одолеть разве что на танке. На поиски из машины выбрались все, кроме потерявшей сознание Насти. В возбуждении, охватившем нашу компанию в бусе оставили и малыша.
Поиски не заняли много времени. Ударная волна сорвала крышу, развалила стены и разметала по окрестности весь лёгкий хлам. Наша добыча обнаружилась внутри развалин лишь слегка присыпанная мусором.
Поверженный скреббер оказался размеров, совсем не выдающихся, чем сразу же вызвал нехорошие предчувствия о трофеях. Благо, что выемку потрохов Лич закрепил за мной, а я ещё негодовал — болван — вот теперь-то традиция как раз к месту. Я поспешил разрешить все сомнения, которые наверняка возникли и в мыслях моих компаньонов. Сомнения расшатывают волю, заставляют мысль метаться в поисках самых фантастических путей развития событий. Паузы здесь недопустимы, нужно немедленно добраться до содержимого спорового мешка легендарного обитателя Стикса, проявив при этом сдержанность — нервозность, спешку могут принять за нетерпение алчущего и сделать опасные выводы.
Тело добытого существа, при ближайшем рассмотрении, было необычным — кожа, или как еще назвать абсолютно гладкое похожее на мягкий пластик покрытие, и на вид, и на ощупь вызывающее восхищение своим совершенством? Уж точно не панцирь, я хорошо помнил, как легко скреббер мог менять свою форму. Лезвие ножа не оставляло на коже отметин, а копоть от разрыва снаряда легко оттиралась, не оставляя следов. Раны ставшие смертельными выглядели по-разному. Одна, от моего попадания, аккуратная и совсем маленькая. Другая, настоящая пробоина, оставленная ракетой Лича, имела неровные оплавленные края, потеки вскипевшей и вырвавшейся наружу плоти. Стоял мерзкий запах, такой остается после сгоревших насекомых, только здесь он был густой до рези в глазах. За время пребывания в Мире Улья я привык и совершенно не обращал внимания на запах убоины разной степени свежести, но тут было совсем другое, унять рвотные спазмы можно только отойдя в сторону. Поэтому привычными уже движениями, и тем не менее не без труда, я поспешно вскрыл заветную «чесночину».