Пятый, хозяин заведения, тотчас встал и направился к Мегрэ.
— Что будете пить?
Заведение сияло чистотой. Пол устилали свежие опилки, стойка сверкала, в воздухе витал сладковато-горький запах — был час аперитива.
— Ну, дела!.. — громко вздохнул один из посетителей, раскуривая потухшую сигарету.
Это «ну, дела!», должно быть, относилось к появлению Мегрэ. Комиссар спросил кружку пива и теперь методично уминал в трубке табак. Сидевший напротив невысокий русобородый старик одним духом осушил свой стакан и, вытирая усы, буркнул:
— Повтори-ка, Фернан!
По перевязанной правой руке нетрудно было догадаться, что это и есть старый Гассен. Да и товарищи его, как бы демонстрируя собственную осведомленность, многозначительно уставились на старого речника, а тот, в свою очередь, на Мегрэ, да так пристально, что на заросшем щетиной лице кожа собралась складками.
Он уже порядком набрался, движения его стали развинченными и неуверенными. В Мегрэ он почуял полицейского и, видимо, встревожился. Это заметил не только комиссар: приятели Гассена решили немного поразвлечься и стали подзуживать старика.
— Да, Гассен, вот это денек, — с состраданием в голосе сказал один.
Другой, подмигивая первому, подхватил:
— Гассен, тебе вроде бы есть о чем потолковать с месье?
Старик угрюмо засопел и набычился.
Хозяин бистро чувствовал себя неловко, а клиенты забавлялись вовсю, вполне, правда, беззлобно и, пожалуй, даже доброжелательно.
В открытое окно был виден только парапет набережной, мачты и надстройки судов, да еще крыша домика смотрителя шлюза.
— Когда снимаешься с якоря, Гассен? — спросил кто-то. И добавил чуть слышно: — Поговори-ка с этим.
Старик, казалось, был готов последовать совету. Он поднялся и с напускной развязностью забулдыги направился к стойке.
— Еще один, Фернан.
Он все так же не сводил глаз с Мегрэ, и взгляд его выражал странную смесь чувств: в нем было и откровенное нахальство, и какое-то глухое отчаяние.
Комиссар постучал по столику монетой, подзывая хозяина.
— Сколько?
Фернан склонился над ним, назвал сумму и тихо добавил:
— Не трогайте его сейчас, он третий день не просыхает.
Слова эти были сказаны шепотом, и все же старик проворчал со своего места:
— Чего ты там болтаешь?
Мегрэ встал. Нарываться на скандал он не собирался и с невозмутимо простодушным видом направился к двери. Перейдя улицу, обернулся и увидел, что Гассен со стаканом в руке стоит у окна бистро и внимательно за ним следит.
Зной стал совсем нестерпимым, воздух — темно-золотым. На камнях набережной, прикрыв лицо развернутой газетой, растянулся клошар.