– Вы все равно вольны сделать со мной все, что хотите. И конечно, не оставите мне жизнь.
– Не оставим, Генрих, – приговор тебе уже вынесен двумя высшими на земле трибуналами: в Штутгарте и в Ватикане. Но ведь и уйти можно по-разному. Неудачником, о котором и вспомнить-то тошно – или последним Повелителем Мирового Зла, что тоже есть величие, хоть и черное. И о тебе будут слова в учебниках истории, написанных лет через сто. Если ты нам подыграешь.
– Два миллиарда. Не марок – долларов. Во столько я оцениваю свою жизнь.
– Генрих, ты с ума сошел? Русские и так вытрясут тебя до донышка. Поверь, они это умеют делать не хуже, чем гестапо. И хотя нам бы не помешало вернуть то, что вы с Зейсс-Инквартом награбили по всей Европе, но политический вред от твоего помилования был бы куда больше.
– Бормана ведь не повесили тогда? Интересно, он сейчас в камере по соседству или в какой-то закрытой резиденции консультирует правительство ГДР?
– Ну, Генрих, не надо повторять сказки бульварной прессы. О прочем – не отвечу, ты извини.
– Даже закоренелые грешники имеют право на смягчение приговора.
– А это уже вопрос к святошам, однако я сомневаюсь в их милосердии применительно к тебе. Я ведь предупреждал тебя еще тогда, не надо трогать Церковь, но ты не послушал. Теперь у тебя выбор – умереть позорно и мучительно или с величием и безболезненно.
– Таблетка или укол, после которого я не проснусь? Не получится – по процедуре, приговоренный к виселице должен быть в сознании.
– Генрих, ну это уже детали. Просто чудо, каких высот достигла фармацевтика – есть средства, после которых ты будешь идти сам и смотреть, и слышать, но все чувства сильно притупляются, страх и боль тоже. А есть и такие, что превратят тебя в говорящую куклу без воли, но с отличной памятью – нам бы такие на допросы! Потому тебе нет смысла торговаться – информацию из тебя вытянут и так, по-хорошему или по-плохому. А вот желание сотрудничать – оценят! Кстати, в случае твоего согласия – русские ученые хотят изучить твою психику. Им интересно, как становятся мировыми злодеями. Что предусматривает длительность процесса и относительно комфортное содержание, уж никак не с киркой на заполярной каторге, где за колючкой рычат голодные сторожевые медведи. «Бесконечное следствие о твоих бесконечных преступлениях», как выразился наш общий знакомый, Смоленцев. Положим, не бесконечное – но все же проживешь немного дольше и получше, чем если тебя сейчас отправят в пыточную, а после передадут святошам.
– И что вы хотите конкретно?
– Это уже деловой разговор, Генрих. Не буду взывать к твоему патриотизму и, боже упаси, сознательности. Я тебе предлагаю окунуть в выгребную яму истинных врагов Германии!