– До звонка двад… девятнадцать минут, – затараторил Жека.
– Успеем! – веско сказал я, перехватывая банку.
В рекреации работали питьевые фонтанчики, поэтому набрать воды – дело несложное. Вскоре она уже нагревалась – кипятильник из нихромовой проволоки звучно шипел и пускал пузыри. Девчонки деловито мыли посуду, заставляя учительский стол импровизированным сервизом – прославленные граненые стаканы соседствовали тут со щербатыми чашками и мятыми алюминиевыми или больничного вида эмалированными кружками, мерным сосудом из химкабинета с носиком и шкалой в миллилитрах, двумя маленькими баночками из-под майонеза, колпачком с выдавленными иероглифами от давно разбитого термоса, и даже крохотной вазочкой, в которой Циля Наумовна держала карандаши.
Вода закипела, и Зенков щедро сыпанул заварки – чаинки плавно опускались на дно, распуская ржавый шлейф, а опилки плавали сверху.
– Наливаем! – махнул рукой Андрей Жуков.
– Да пусть настоится, Дюш, – заспорила Тимоша.
– Времени нет! – сурово оборвал ее Дюха. – Точка – и ша!
Заклацала, зазвякала разнокалиберная посуда, зашуршали конфетные бумажки.
– Мм, как вкусно…
– Миш, где брал?
– В «Елисеевском».
– У-у… понятно.
– А я помню, на автостанции был буфет и там продавались шоколадные пирожные… Ну вот как «Мишка на Севере», только побольше и сверху такая «запятая» из шоколада…
– Вспоминала бабушка Зина свое детство…
– Я т-те щас дам «бабушку»! Ишь ты его!
– Молчу, молчу…
– Миш, интересно было?
– Конечно, интересно. Столько народу со всей страны!
– Лю-юди! А тут еще четыре конфеты осталось!
– Будем щедрыми – отдадим девочкам.
– Точка – и ша!
– Прошу считать меня девочкой!
– Ха-ха-ха!
Когда прозвенел звонок, мы спрятали пустую банку и кипятильник, а весь «сервиз» убрали на шкаф. Класс чинно расселся – и облизывался. Хорошо…
Инна Дворская, делившая со мной парту, сладко улыбнулась:
– Спасибо за чай… – придвинувшись ко мне, она добавила: – и за третью конфету!
– Мне так не дал! – донеслось с задней парты.
Я обернулся. Рита Сулима надула губки и косилась в сторону, напуская на себя грусть и разочарование.
– Риточка! – начал я оправдательную речь. – Тебе сладкое нельзя, а то будешь толстая и некрасивая!
Поняв, что попал в смысловую ловушку, я смолк.
– Правильно, – вздохнула Дворская с нарочитой печалью, – пусть лучше Инночка заплывает жирком…
– Девочки, я этого не допущу! – твердо пообещал я. – Буду лично следить за объемами ваших талий!
– Одних лишь талий? – промурлыкала Рита, подаваясь вперед.
Выдержав взгляд ее непроницаемо черных, завораживающих, затягивающих глаз, я набрал воздуху в грудь, чтобы высказаться, однако ничего нейтрального, подобающего примерному поведению в школе, не нашел. На язык так и просились ответы в духе «детям до 16», но я смолчал. Опустил глаза и криво усмехнулся.