.
– Куда? – отрывисто спросил Григорий, сидевший за рулем.
– На Киевскую. Или… – Исаева задумалась. – Вот что, заедь пока на стоянку у исполкома. Надо поговорить.
Ершов бросил на нее взгляд, но девушка уже отвернулась, не став разбираться в чувствах недавнего врага. Хм. А теперь он кто? «И не друг, и не враг, а так»? Самое смешное заключается в том, что никому другому и довериться-то нельзя…
«Дублерка», подревывая мотором, вкатилась на стоянку у райисполкома-пятиэтажки, замерла, утробно рокоча, и Григорий выжидательно посмотрел на Марину. Девушка вздохнула.
«Еще б «шашечки» нарисовать по борту…» – подумала она отстраненно, глядя, как редкие хлопья снега тают на светло-оливковом капоте.
– Помнишь, ты сказал Евгению Иванычу, что тебе можно верить?
– Можно, – подтвердил Ершов, выпрямляя спину.
«Раньше он обязательно стал бы расспрашивать, что да как, – отметила про себя Марина, – а теперь ведет себя по-мужски… Или я это себе напридумывала?»
– Если честно, я хотела сейчас выйти – и совершить… ну-у, скажем так – должностной проступок, – призналась девушка, напрягаясь в ожидании отказа. – Но одной мне будет трудно. Ты мне поможешь?
– Да, – спокойно и твердо сказал Григорий.
Исаева повернула к нему голову, встречая бестрепетный взгляд.
– Только не думай, что я соглашаюсь по недомыслию или это у меня романтические позывы взыграли, – сказал Ершов, опуская глаза и отворачиваясь. – Просто я тебе верю, – пожал он плечами. – Не станешь ты совершать ничего такого, чего мне потом и вспоминать не захочется. Этот твой «проступок»… Он как-то связан с Михой?
– С ним. – Решившись, Марина устроилась поудобней. – Миха слишком много знает, поэтому мы за ним и охотимся. Моссаду он нужен по той же причине. А я хочу Михе помочь! Ты спрашивал, что нас с ним связывает…
– Марина… – поднял Ершов руку жестом слабого сопротивления.
– Да все равно ж ты не перестанешь думать об этом! – в девичьем голосе стал различим оттенок нетерпения. – А я и сама не знаю что! Конечно, я ему очень благодарна, и Миха мне симпатичен, но… – Чувствуя, как в ней поднимается раздражение, Марина выпалила: – Будь он хоть на три года старше, между нами хоть что-нибудь, да было! А так…
Исаева глянула на Григория, замечая следы смятения. Ершов по-всякому уворачивался, занимая руки пустяками – то руль зачем-то протрет ладонью, то рычаг переключения скоростей. И вот попался, не успел опустить веки, и Марина увидела, как в глазах напарника, казалось, навсегда потухших, тлеет, разгорается робкий огонечек надежды. Девушка даже застыдилась, словно подглядела за чем-то глубоко личным.