Нет, не стану я прятаться, таиться и притворяться дохлой мышкой. Наступать надо! Я заинтересовал Андропова как ценный информатор? Значит, надо вывалить Юрию Владимировичу на стол целый мешок сведений! Пусть дивится моей сверхинформированности – и ценит такой источник. И уж тут можно поторговаться. Дескать, если хотите, чтобы я еще подкинул инфы о настоящем и будущем, то выполните пару условий: оставьте меня в покое, а свою бдительность оттачивайте на врагах народа – имена прилагаются. Вот только во что завернуть тот самый мешок со сведениями? В почтовый конверт? Нет, это почерк и прочие следы. Передать на словах через Марину? Исключено. Хватит Роситу подставлять! Остается монолог – запишу на магнитофон, не пожалев дефицитную кассету «Сони», и сделаю закладку. А голос? М-да… Скачать какую-нибудь несложную программку для изменения голоса неоткуда, придется самому ее написать. Ну вот, будет, чем заняться вечерком!
Канареечного цвета «ЛиАЗ» отъехал от остановки, натруженно фырча мотором, и толпа пассажиров организованно потопала к переходу. Это был единственный в городе подземный переход, и первомайцы им очень гордились.
Спускаешься по ступеням, чуешь, каким гулом отдается бетон над головой, и возникает ощущение миллионного города вокруг. А как поднимешься по лестнице с той стороны – возвращаешься обратно в маленький райцентр. Ну и ладно, мне и здесь неплохо…
Поколебавшись, я свернул к площади.
Проходя мимо молочного, по привычке мазнул глазом по бликующей витрине – «наружку» стекло не отразило… Еще один хороший способ провериться – заскочив в гастроном, осмотреться в дверях.
«Мания преследования, – фыркнул я, – профзаболевание шпионов…»
Приблизившись к ограде «военного двора», я миновал всегда распахнутую калитку, но подниматься в пятую квартиру не стал. Наташа уже различает цвета… До лета пусть походит в очках – они ей очень идут, – а там видно будет… Именно, что «видно»!
Девушка, наверное, и сама не догадывается, насколько помогла мне своим порывом позапозавчера. Она утолила не только желание, но и мои печали.
Я остановился возле ржавых качелей – Фраинд сидела на скамье у подъезда, подставив лицо солнцу, закрыв глаза и улыбаясь. Тихонько, чтобы не выдать себя, двинулся мимо. «Военный двор» – проходной. За крутыми кровлями «военных домов» поднимались две плоскокрышие пятиэтажки, выставленные буквой «Г». Дома были схожи с кораблями на параде – по всем балконам вздувались парусами простыни и пододеяльники, а галантерейные изделия полоскали флажками расцвечивания.
Выйдя на улицу Карла Либкнехта, я двинул к гастроному – семья-то, чай, голодная.