– Твои трофеи? – заметил я с уважением.
– Да вот, – мило зарделась Рита, – перемыла хоть, а то пыль собирают. Садись, мы с мамой рыбный пирог испекли! Чуешь?
– Чую! – плотоядно проурчал я. Пицца-то давно усвоилась!
Девушка засмеялась и вытащила из духовки початый рыбник.
– Кушай давай! Я тоже с тобой попью. Тебе послабже, покрепче?
– Слабый чай, – выразился я, хорошенько откусив от пирога, – это сильное недоразумение!
Улыбаясь, Сулима наполнила две чашки и присела напротив. Помешивая сахар, вскинула глаза и протянула:
– А ведь еще в мае ты был совсем-совсем другим…
– Разве? – делано удивился я.
– Угу. Обыкновенным мальчишкой…
– Да? – Я поерзал на табуретке. – А сейчас какой?
– Необыкновенный… – серьезно сказала Рита. – Таинственный и загадочный…
Рыбник вышел на славу, но так и подавиться недолго.
– Не преувеличивай, – пробормотал я, утыкая взгляд в чашку.
Сулима покачала головой.
– Год назад ты бы тут сидел, краснее мака, потный и немой… – заговорила она, доверительно понизив голос.
– Все взрослеют, Риточка.
– Не всем, чтобы вырасти, хватает одного лета!
Ритины глаза затуманились, но тут в проходе из прихожки на кухню энергично зашаркали Настины шлепанцы.
– А что вы там едите такое вкусное? – донесся обвиняющий голос.
– Иди к нам, Настёна! – засмеялась Сулима. – Тут всем хватит!
Домой мы вернулись где-то через полчаса, сытые и умиротворенные. Рита одолжила мне старую куртку, так что чай, который булькал во мне, как в термосе, не остыл. Настя, неугомонная, покрутилась и умотала под предлогом «Надо же вещь вернуть!» (подразумевается: «Надо же с Иркой поделиться!»), а я поплелся в свою комнату, чтобы с третьей попытки добить прогу.
Увы, и четверти часа не прошло, как заскрежетал ключ, скрипнула дверь и веселые голоса родителей наполнили прихожую. «Не судьба!» – понял я, выходя встречать.
– Привет, Миша! – оживленно сказала мама, стягивая сапоги. – А Настя где?
– К Ирке побежала. Есть хотите?
– А то! – хмыкнул папа.
– Пиццу будете?
– Пиццу?! – восхитилась мамуля. – Настоящую?
– В подлиннике. Правда, она остыла, но это мы сейчас исправим.
Микроволновки в СССР выпустят только года через три, так что я засунул поднос с пиццей обратно в духовку – пусть греется. Под такую закуску не грех и выпить – мать семейства подумала-подумала и достала-таки заветную керамическую бутылочку.
– «Рижский бальзам»! – со значением объявила она. – По капельке на ночь, сугубо для здоровья.
Папа крякнул и полез за рюмками. Выставил на стол три, но потом одну убрал – из педагогических соображений.
– Тебе нельзя, – сказал он, полуутверждая, полу-сомневаясь. – Или можно?