— Кари, поторопись, — произнес кесарь.
И Свет Черной Звезды заполнил территории Тэнетра. Высветлил их до боли в глазах, залил огромную спальню, где на постели уронив руку вниз, лежала мертвая светлая, а внизу, подползший к ней из последних сил, в последнем порыве умер, дотянувшийся до ее руки Араэн принц Ночи… Я чувствовала, как свет заливает их, как сжимаются пальцы — его, он ожил быстрее, и ее… слишком многое перенесшую перед смертью… Как хлынула кровь…
— Араэн остановит, — сообщил император.
Он и остановил, рывком подтянувшись, прижавшись губами к ее бледным губам, положив руку на изрезанный живот и вливая свою силу, все ее крохи, что оставались у того, кто больше не был магом высшего порядка.
«Не сможет» — мелькнула у меня отчаянная мысль.
— Сможет, — голос кесаря звучал уверенно и спокойно.
А я уже ощущала, как тень принца Ночи метнулась к нему, в миг преодолевая пространство, вливая силы в истерзанного наследника Тэнетра, помогая ему оживить ту, что давно была его дыханием, и отчетливо слыша хрип подыхающего и от бессилия, и от ярости Арахандара.
— Все, достаточно, — мягко, но непреклонно, произнес Араэден.
Да, возможно… вот только в непреклонности мы давно могли бы с ним посоперничать, и еще неизвестно, кто бы выиграл.
«Сатарэн, — позвала я, и приказала, — территории орков».
— Ты можешь потерять магию, — вдруг очень странно предупредил кесарь.
«А зачем она мне? Я ее даже не понимаю толком», — резко ответила ему.
И мысленно рухнула на вытоптанную до состояния пыли землю. Ощущение присутствия там было почти физическим. Как тогда в столице Тэнетра, когда я шла по городу, незримая и неощутимая никем, возвращая жизни, даря дыхание…
Так и сейчас, я незримо прошла по вытоптанной дороге между грубосколоченных шатров, мимо самого прекрасного из орков, чьи волосы уже были белее снега, что сидел перед входом из них. Мимоходом коснулась его щеки и Аршхан вздрогнул, не видя меня, но увидев, как заливает тьмой его белые пряди.
И я вошла в шатер, замерла лишь на миг, чувствуя, как под пальцами почти перестало биться сердце Арахандара, и глядя на трех огромных лесных орков, лежащих на столь же грубых лежанках, как и все здесь. Малыш Рух… давно переставший быть малышом, и превысивший в размерах его отца Рхарге, лежащего рядом… и моего самого любимого папу на свете. Папу, который узнал меня даже не видя, и в полумраке палатки прозвучало хриплое:
— Утыррка…
— Шенге…- прошептала я, вырывая последние крохи жизни у того, кто обрек мой мир на гибель.
И Тьма накрыла меня, убивая болью.
***
В себя я приходила долго. Мучительно и болезненно долго. Одна ледяная ванна сменяла другую, лед укрывал мои руки, лед сковывал меня, лед хотя бы немного притуплял боль… Лед и кесарь, попеременно.