«Динар», — озвучила следующую просьбу.
И пожалела, что попросила.
Динар был рядом. Молодой медноволосый правитель Далларии не постарел за пятьдесят лет, он возмужал, стал старше, но не более того — вероятно сказалась кровь ракардов. Глядя на него, я вдруг подумала, что в его жизни было мало поводов для улыбок — на лице оставили печать лишь злость, упрямство, упорство, сосредоточенность. Словно всю свою жизнь он прожил в попытке достижения лишь одной своей цели… и этой целью была я.
— Сколько? — услышала я его полный боли вопрос.
— Семнадцать ночей, — глухо ответил шенге.
Динар вскинул лицо, с тревогой вглядываясь в стоящего рядом со мной орка, и хрипло вопросил:
— Она не отвечает даже кесарю?
— Нет… — совсем тихо ответил папа.
И я не смогла смотреть на них обоих — я посмотрела на себя. Я лежала на тахте под деревом в саду во дворце кесаря. Наверху радостно сияли оба солнца и светлое и черное, от которого становилось тепло. Правда едва ли этот свет согревал меня… Моя кожа была белее белоснежной сорочки и белого, укрывающего по плечи покрывала, или казалась такой, оттеняемая черными волосами. И глядя на себя сверху, я бы сказала, что я труп… если бы точно не знала, что это вот я, и я сейчас себя вижу.
«Кесарь», — вдруг неожиданно попросила я.
Сатарэн послушно отразил высокого светловолосого императора Эррадараса, стоящего у окна в нашей спальне, заложив руки на за спину и глядя вниз… на меня, шенге и Динара. Прочитать что-либо по выражению его лица было невозможно, и как оказалось не только мне.
— Сын? — услышала я голос пресветлой Эллиситорес.
Араэден лишь мотнул головой, пресекая вопросы, и продолжая смотреть вниз. На меня, которая сейчас очень была похожа на труп. С такого расстояния так вообще – явный такой труп.
— Моя вина, — вдруг тихо сказал кесарь.
Пресветлая хотела было возразить, даже сделала шаг, но кесарь остановил ее злым:
— Синее пламя следовало уничтожить еще в Рассветном мире. Следовало… а я оставил врага за спиной.
— Разве он был твоим врагом? — тихо спросила Эллиситорес.
— Нет. Но разве от этого сейчас легче? — прозвучал ледяной ответ.
Пресветлая не стала спорить. Мягко подойдя, она осторожно коснулась руки сына, и едва слышно спросила:
— Она будет жить?
Кесарь не ответил. И светлая, вдруг нарушая все правила этикета дочерей Света, обняла его со спины, крепко прижавшись и пытаясь разделить эту боль с сыном.
Я не смогла смотреть больше…
Просто не смогла.
«Эдогар!» — почти выкрикнула.
Глава моей канцелярии безбожно пил. Он, дракон Тэхарс, огромный лысый гном Ошрое и не такой уж огромный на их фоне орк, сидели и пили в моей канцелярии. Нагло вообще сидели и пили! Сдвинув мой стол в сторону, мешая остальным сотрудникам канцелярии работать, и выражаясь такими выражениями, что у меня вяли уши.