Я болтался в течение двадцати минут. Я зашел во все цветочные магазины квартала. Их было девять. Ни один из них не продавал никогда и раньше не продавал тигровых лилий.
- Почему? - спросил я у последнего продавца.
- Почему? Потому что на них нет спроса, вот почему.
- Жаль. Это такие красивые цветы.
- Да, парень. Согласен с вами. По правде говоря, я нахожу их красивее орхидей. Но они растут на севере в диком виде во всех возможных местах, а то что растет вокруг дома, люди не покупают. Это так как на Амазонке: там не покупают орхидей. Всюду одинаково.
Хороший повод для размышления. Я переваривал все это в своей голове, направляясь в ночной клуб, в котором Хенли и доктор Лион публично повздорили.
22
Я медленно проследовал перед "У Бруно". Большинство обитателей Манхеттена не признают пригородных ночных клубов. Они считают их жалкими и грязными, в которых показывают плохонькие ревю и пианисты там пятого сорта. Не то, что "У Бруно".
Широкая стоянка для машин почти полна. При входе в нее находится маленькая будка для служащего парка: соответствующее заведение вежливо предлагает вам воспользоваться услугами служащего, чтобы поставить машину. Разумность этого предложения была очевидна. Он получил распоряжение экономить место и машины стояли вплотную друг к другу. Я сделал круг вокруг дома. Это у меня такая старая привычка. Я всегда рассматриваю фасад, фланги и задний фасад, все места, откуда парню при надобности можно смыться. Когда дело доходит до того, чтобы взять ноги в руки, позно тогда заниматься топографией местности.
Дверь черного входа была открыта. Я бросил взгляд на кухню. Стены были выкрашены лакированной белой краской, пол был выложен метлахскими плитками, а персонал носил специальную форму из белой ткани. Я мог спокойно обедать в этом учреждении. Я вернулся к стоянке для машин и служащий любезно сказал мне, что поставит мою машину. Я сделал жест, как будто собираюсь достать свой бумажник и дать ему долаар. Я привык к этому жесту, когда работал тайно и не хотел, чтобы знали, что я полицейский и когда не хотел привлекать к себе внимания. Но теперь, ведь я был на деле и мне было совершенно беразлично, будут ли знать, что я флик, или нет. Этот доллар я должен заплатить из своего кармана. Я убрал обратно бумажник. Улыбка служащего погасла. Я показал ему свою бляху. Его лицо еще больше вытянулось.
- Полиция, - сказал я. - Поставьте ее спереди, чтобы я смог быстро уехать.
- Чем раньше тем лучше, - пробормотал он, скользнув за руль.
- Я думаю, что плохо расслышал.