– Юрьиваныч, звали? – запыхавшись, спросила я, забежав непосредственно в операционную.
Шеф, не отрывая взгляда от распростертого на столе тела, кивнул.
– Помоги. Не успеваю. Слишком много травм.
Я молча встала с другой стороны от пациента и обменялась взглядом с анестезиологом.
Себе в пару шеф, как всегда, выбрал Леху – симпатичного циклопа лет тридцати, который частенько у нас поддежуривал. На Руси таких раньше звали Лихо одноглазое, но Лешка был абсолютно безобидным малым, даром что умел одним взглядом увести в кому. С его талантами кома всегда была управляемой и хорошо контролируемой, так что в наркозных аппаратах мы почти не нуждались. Одно плохо – когда «наркоз» затягивался, Лешка начинал терять силы. И, судя по его сосредоточенному лицу, нынешний пациент требовал от него предельного внимания.
Вернее, пациентка. Совсем еще молоденькая, очень худенькая лисичка, по которой словно проехался тяжелый бульдозер. Оборотни вообще-то крепкие ребята, сломать им даже одну кость – довольно трудоемкая задача. Однако девчонку просто смяло в лепешку, ее лицо превратилось в жуткую маску, на руки и ноги вообще было страшно смотреть. Не зря шеф уже больше часа колдовал над ее искалеченным телом, по кускам собирая его в единое целое.
Я с уважением покосилась на порхающие в воздухе инструменты.
У меня, если я в силе, обычно получалось зачаровать всего пару скальпелей, с пяток зажимов, штук десять марлевых тампонов и всего один пинцет. А Юрий Иванович одновременно успевал не просто держать в воздухе, но и ловко управлять тремя с половиной десятками всевозможных приборов. Одни делали аккуратные разрезы, другие собирали раздробленные косточки, третьи зашивали, четвертые меняли тампоны, причем не только над лицом пациентки, но буквально над каждым сантиметром ее тела! Это была колоссальная работа, глядя на которую я могла лишь молча завидовать. Но на то шеф и некромант с почти полувековым стажем, а я – всего лишь его лучшая ученица, которой до такого мастерства еще расти и расти.
– Придержи, – сухо бросил Юрий Иванович, мельком покосившись на края обширной раны на груди лисички. – Раздвинь. Отверни. Убери. Раскрой…
Я молча повиновалась, не порываясь вмешиваться в процесс. По опыту знала, каких усилий требует контроль над операцией, поэтому делала лишь то, на что шеф не считал нужным отвлекаться. Таких сложных пациентов к нам уже давно не поступало, да и плохо это было – хоронить молодежь. Поэтому каждый из нас был готов наизнанку вывернуться, лишь бы не спускаться потом к Санычу на разбор полетов.