Оттуда не кричат, не шумят, двери и ставни надежно сдерживают внутри шум, но не боль, нет, не боль. А болью от домика просто тянет.
Еще вчера я прошла бы мимо. Что поменялось сегодня?
Что?
Я не знаю. Но делаю три шага.
Мокрая трава в палисаднике хлещет по плащу, бронзовое тяжелое кольцо уверенно ложится в руку. И я стучу в дверь.
Открывают мне не сразу.
А когда открывают…
Здоровенный мужик стоит на пороге. Он пьян от собственной безнаказанности, от злой силы, от удовлетворенной ярости… на меня словно волна накатывает. Как сегодня, на берегу.
Я вижу все в его разуме.
Богатая семья, жена – из семьи бедной, выдали замуж, чтобы с голоду вовсе не помереть, год все было хорошо, как затяжелела, так мужик сына ждал, продолжателя. А получил девку.
Как тут жену не поучить?
Да и непослушлива она, не услужлива, сапог не снимет, ноги мужу не вымоет, а он ведь благодетель, он ее из нищеты, почитай, с помойки вытащил…
Ну и учить стал.
То кулаками, то плеткой, а как девчонка второго ребенка скинула, так и, считай, каждый день. Мысль, что это по его вине произошло, не приходила в дурную голову. Даже в гости.
А сейчас-то и вовсе распоясался, подонок.
Дите, оно ведь лезет везде, не понимая. Вот и скинула малышка вазу, доброй тещей подаренную. Папаша за ремень, жена его за руки хватать, вот и получила. И за дочь, и за себя…
Получила бы полной мерой, но тут я постучала.
– Тебе чего надо, девка?
Я улыбаюсь. И знаю, что сейчас из моих глаз смотрит смерть.
– Ничего. Уже – ничего.
Я не отнимаю у него жизнь. Это слишком легко, выжечь разум, убить…
Вместо этого я вытаскиваю из его разума самое худшее детское воспоминание.
Все негодяи когда-то были маленькими, все… и этот – тоже. Когда-то он мучил щенка. Мальчишки поймали его за этим делом и сильно поколотили. Так, что он кровавые сопли месяц размазывал.
Жаль, урок пошел не впрок.
Сейчас я верну ему эту боль. Эту беспомощность, это отчаяние жертвы…
В пальцах рассыпается пеплом небольшой аметист.
Надолго ли хватит воздействия? На месяц. Если он за это время сойдет с ума, пусть так и остается. А если нет… чтобы снять мое заклинание, он должен осознать лишь одно: другим тоже больно.
А когда понимаешь, что все живые, что другим людям так же больно, как и тебе… нет, ты уже не причинишь вреда. Ты не сможешь никого обидеть. Тебе тоже будет плохо от причиненной боли.
– Стин?
Голос раздается за спиной бородача. Я резко опускаю капюшон так, что на виду остаются лишь губы. Из комнаты появляется молодая женщина… почти девчонка.
– Все в порядке, – тихо шепчу я ей. – Он тебя больше не обидит…