— Петера Функеля дочь? — донеслось из-за двери. — Ах, это ты, так тебе нужно идти отсюда, от двери налево. До площади, а там повернешь на Главную улицу к ратуше направо, так и дойдешь.
— Добрая госпожа, а не дадите вы мне самой маленькой свечи или лампы, — продолжала Агнес так жалобно, что Ута едва сдержалась, чтобы свою лампу ей не протянуть. — А то, кажется, крысы шуршат в темноте. Боюсь я их. Я лампу вам завтра обязательно верну.
— Эх ты, — ворчала женщина из-за двери, но ворчала она так, как ворчат люди, когда нехотя соглашаются, — что ж ты такая раззява, стой там, сейчас тебе свечу вынесу.
Агнес стала у самой двери, теперь нужно было просто дождаться, пока она откроется. Девушка была спокойна. Просто стояла опустив голову и ждала пока дверь откроется.
А за дверью шаркали ноги, из-под нее пробилась тонкая полоска света, стукнул засов. И без скрипа дверь отварилась, и свет от свечи осветил порог:
— Ну, где ты тут? — сказала крупная баба, пытаясь разглядеть девочку в темноте.
— Тут я, — сказала Агнес, крепко хватая левой свое рукой ее за руку, в которой та держала огарок свечи.
— Чего ты? — изумилась баба, но руку вырвать даже не пыталась, удивлялась. — Зачем?
А Агнес двумя перстами, сложив их, толкнула бабу в лоб, словно клюнула и резко при том сказала:
— Спи!
У бабы от того голова запрокинулась вверх. И она замерла, свечу выронив за порог дома.
Агнес прошла в дом и обернувшись, спросила у служанки:
— Ждешь кого, нелепая?
Та встрепенулась и тоже прошла в дом, закрыла за собой дверь, сама додумалась на засов ее запереть. А баба тем временем ногами ослабла, сначала села на пол, а потом и вовсе легла, разбросав руки и ноги, для удобства сложив одна на другую. И заснула.
Агнес огляделась — столы, книги. Увидала лестницу, пошла к ней, Ута пошла следом, поднялись наверх и там нашли того, кто нужен им был.
В небольшой комнате было две кровати, одна большая, в которой под периной спали четверо детей и другая маленькая, в которой ютился книготорговец Стефан Роэм со своей женой.
— Свети мне, — сказал Агнес, подходя к нему.
Ей самой свет был не нужен, но она хотела, чтобы он, когда откроет глаза, ее увидел.
Она приложила руку к его лицу, рот ему зажала, и сказала:
— Молчи.
И убрала руку от его лица.
Книготорговец глаза открыл, выкатил их от ужаса или от удивления, смотрел на девушку, а та даже капюшон скинула, наклонилась над ним, чтобы он лучше ее рассмотрел. Чтобы понял, кто к нему пришел. Стефан Роэм рот раскрыл, крикнуть хотел, жену позвать или служанку, да только просипел жалко. Так и остался с открытым ртом и вытаращенными глазами лежать. А Агнес ему и говорит: