— Хотел просить вас, чтобы взяли меня на турнир, — говорила девушка. — Может, один только раз мне удастся на балу побывать.
— А чего это ты заголилась? — спросил он, подходя к кровати. — Вчера так шипела на меня как змея, братцем называла, а тут вон, всю красоту на свет выложила? Уже не стесняешься перед братцем?
— Так поедем мы к графу на турнир? — словно и не слышала она его вопроса.
— Ладно, поедем, — говорит он, влезая к ней на кровать. — Снимай платье.
— Подождите, — вдруг говорит Брунхильда, да еще и юбки одергивая, пряча ноги. — Подождите. Ежели мы на бал едем, то мне два платья нужно с собой. И платья хорошие.
— Два платья? — Волков поморщился.
— Балы будут два дня, — объясняет девица.
— А если балы три дня будут, так тебе три платья понадобятся?
— А как же, но граф сказал, что два балы будут идти. Мне на платья четыре талера надобно, а еще на шарфы и туфли четыре, на перчатки талер.
— На перчатки талер?
— Они шелковые!
— Ладно, дам, — сказал Волков и попытался задрать ей юбки.
Черт с ними с этими талерами, лишь бы она… Лишь бы обняла его крепко. И ногами своими крепкими и длинными обхватила.
— Стойте, стойте, — не дала она задрать себе юбку. — Подождите.
— Ну! — он уже начинал злиться.
— Танцев я не знаю, но в городе тут учитель есть, я уже узнала. За неделю выучусь у него.
— Одну тебя тут не оставлю, — обрезал Волков. — То не прилично, не должна девица из хорошей семьи одна жить. А ты вроде теперь из моей фамилии.
— Ну, монаха со мной оставьте, мне нужно, господин мой, — она стала гладить его по щеке и целовать в губы, едва-едва касаясь их. — Господин мой, как же мне на бал идти, если я танцев не знаю.
Нет, нужно было ее в Эшбахт отправить. И трат бы не было ему, и волнений. Но как? Как отказать ей? То невозможно было. Кто бы смог отказать такой женщине, из которой юность, любовь и нега фонтанами бьет, заливая все вокруг сладостью жизни? От запаха которой, если рядом сидит, голова кружиться.
— Ладно, — наконец сказал он.
И получил то, чего ждал. Девушка так обняла его крепко, так сладко поцеловала, что не жалел он уже о тех деньгах, что тратил на нее, и не думал о них даже.
— Снять платье? — спросила она, отрываясь от губ его.
— Все снимай, — ответил он, не отрывая глаз от ее прекрасного лица.
* * *
Не было никого на этом свете, кому он доверял бы больше, чем ему. Волков не знал другого человека, которого любили и уважали все остальные люди. К которому шли и за светом, и за утешением, и за лечением. Солдаты и местные бабы с орущими детьми с утра заходили к нему в пустующий овин, который он использовал и как спальню свою, и как келью для приема больных. И никому он никогда не отказывал. Казалось, что брат Ипполит вообще не умел этого делать. Простодушное лицо молодого человека никак не отражало больших знаний и пытливого ума. Зато говорило всем, что человек сей добр до святости и терпелив без меры.