Что же я вижу? — задался вопросом Курта Седд.
В промежутке между ударами его сердец пришел ответ: рушится истина. Истина, что была вечной, светом для всей Галактики. Разрушается, изъеденная ветром, скрытая пылью и улетающая прочь вместе с пеплом.
Инстинкт приказывал Курте Седду отвернуться от видения. Ему надлежало закрыть глаза, столкнувшись с подобным богохульством. Однако его удерживали дисциплина и долг капеллана. Его долг состоял в том, чтобы заглянуть вглубь. Его дисциплина давала способы достичь понимания.
Имперская Истина исчезает. Третья Рука остается.
Сердцевина освобождена от искажающего ее налета.
Он зарычал. Мысль уязвила его в самое сердце, словно гладий, глубоко погрузившийся между ребер. Он отбросил ее, однако рана осталась. Он уже чувствовал, как она гноится, словно его поразило нечто, обладающее силой подлинного прозрения.
Силой истины.
Еще один глубокий вдох. Еще раз наполнить легкие смертью.
— Да, — повторил он затем. Кивнул Ток Дереноту. Посмотрел на движущийся поток Легиона, который строился и направлялся к более не существующему центру. Он зашагал. Пятая штурмовая рота вокруг него восстановила строй и снова получила цель.
Слева приблизился легионер Каэлок. Курта Седд часто говорил с ним и Ток Деренотом за прошедшие годы. Оба воина отличались сильной, похвальной жаждой понимания, а также даром толкования. Но Ток Деренот, изучая Слово и Истину, двигался от одного вопроса к другому, Каэлок же искал ответов. Он был приверженцем иерархии духовного лидерства, спускающейся от Императора к примарху, а от примарха к капелланам.
— Мы в состоянии войны, капеллан? — спросил Каэлок.
— А как ты думаешь, брат? — Курта Седд завел правило перенаправлять вопросы Каэлока обратно к нему же. Легко полученному ответу, пусть даже верному, будет недоставать надлежащей силы откровения. Однако на сей раз в его реакции не было ничего риторического или же наставительного. Вопрос был искренним.
— Это нападение, но оно лишено всякого тактического смысла, — произнес Каэлок. Как и все они, он боролся с необъяснимым. — И по нам не стреляли, когда мы прибыли.
— Да и с чего нам воевать с братским Легионом? — сказал Ток Деренот.
Капеллан не ответил. Молчащий вокс издавал потрескивание. Хотя Ток Деренот и построил свой вопрос как отрицание, отвергая идею, которой он придавал форму, но и просто произнести эти слова означало озвучить нечто чудовищное.
Легион против Легиона. Подобное немыслимое братоубийство раскололо бы материальный мир надвое. Реальность не смогла бы отреагировать на это невероятное событие иным способом.