– Мурлыканье – это просто звуки, которые издают кошки и коты, и это вовсе не значит, что они счастливы, – резко выпалил он.
Мой нынешний ветеринар говорит мне прямо, что хотя Аполлон и в довольно хорошей форме для своего возраста, он долго не проживет. А если принять во внимание его артрит, ему бы и не захотелось долго жить. Что бы вы ни делали, говорит он, не давайте ему набирать вес.
Посмотрев на халтурно купированные уши пса, этот ветеринар качает головой и указывает мне и на другие особенности экстерьера, делающие его не совсем совершенным образчиком породы: грудь и плечи, слишком широкие по сравнению с крестцом; недостаточно чистая белизна шеи и не совсем правильное распределение черных пятен на туловище; слишком близко посаженные глаза; слишком широкие челюсти; толстоватые лапы. Сложение крепкое, но чересчур коренастое, нет настоящего изящества.
Ему не сложно поверить в то, что пес скорбит по своему умершему хозяину, и что его эмоциональное состояние еще больше осложнилось слишком большими изменениями в окружающей его обстановке. («Как бы вы сами чувствовали себя в таких условиях?» – грубо говорит он, как будто это была мысль, до которой я сама никогда бы не додумалась.) Я рассказываю ему о том, как раньше пес выл, и об ужасном новом симптоме, который, похоже, пришел на смену вою. Время от времени с Аполлоном случается что-то вроде припадка. Сначала он оглядывается по сторонам с видом полнейшей растерянности. Затем поджимает хвост и пригибается так низко к полу, насколько это вообще возможно, если не ложиться на него. Впечатление такое, будто он старается сжаться так, чтобы стать как можно более маленьким. А потом он начинает трястись. Во время этих припадков, которые длятся от нескольких минут до получаса, он ежится и непроизвольно дрожит.
«Посмотрев на него в это время, любой бы сказал, что ему кажется, что с ним скоро случится нечто ужасное», – говорю я ветеринару, умалчивая, однако, о том, что эти припадки так бередят мне душу, что при виде их у меня на глаза наворачиваются слезы.
Существуют лекарственные препараты для лечения тревоги и депрессии у собак, но ветеринар не является сторонником применения этих лекарств.
«Лекарство может подействовать только через несколько недель, – говорит он, – а часто и не действует вообще. Оставим лекарственную терапию в качестве крайней меры. – А пока что не оставляйте его надолго одного и обязательно разговаривайте с ним. Обеспечивайте ему как можно больше физической нагрузки и, если он вам позволит, попробуйте делать ему массаж. Но все равно не рассчитывайте на то, что он у вас превратится в мистера Счастливого Пса. И, вполне возможно, что он так никогда и не придет в себя, что бы вы ни предпринимали. И вы даже никогда не узнаете почему. И дело не в том, что вы не знаете всей истории его жизни. Люди полагают, что собаки просты, и нам нравится думать, что мы знаем, что творится у них в головах. Но на самом деле мы начинаем все больше понимать, что собаки намного более таинственны и сложны, чем нам когда-либо казалось, и если они не овладеют нашим языком, мы никогда по-настоящему их не поймем. И это, разумеется, можно сказать о любом животном.