– Мне вас жаль, – замечает кто-то, ухмыляясь. Или: – Я люблю собак, но я никогда не смогла бы делать то, что сейчас делаете вы.
Несколько человек укоряли меня за то, что я вообще держу такого пса:
– В большом городе таким крупным собакам не место!
– По-моему, это жестоко, – сказала одна женщина. – Жестоко держать собаку такого размера в тесной городской квартире.
– О, мы приехали в город всего на один день, – промурлыкала в ответ я. – Завтра улетаем домой, обратно в наш роскошный дом.
(Да, есть, разумеется, и приятные люди, прежде всего, другие владельцы собак, а также те, кто либо не лезет в чужие дела, либо говорит что-то приятное, душевное или умное. Но мы все знаем, что о приятном никогда не бывает столь же интересно писать и столь же интересно читать.)
Жидкости: когда я смотрю на выливающиеся из Аполлона галлоны мочи, я радуюсь, что он поднимает заднюю лапу не так высоко, как большинство кобелей – тогда вместо двери машины он описал бы ее окно.
Твердые вещества: об этом сказано уже достаточно.
Но есть еще кое-что между жидкостями и твердыми веществами, проклятье собак многих крупных пород. Несколько раз в день мне приходится вытирать его морду. Я называю это «драить палубы».
Вместо того чтобы показывать пса прежнему ветеринару, что означало бы, что мне каким-то образом пришлось бы возить его в Бруклин, я нашла ветеринара, который практикует в пешей доступности от моего дома. С Аполлоном он ладит, но я отношусь к нему с подозрением, потому что он разговаривает со всеми женщинами как с идиотками, а с женщинами в годах, как с глухими идиотками.
Когда я говорю ему, что Аполлон никогда не играет с другими собаками, даже в парках для собак, он отвечает:
– Что ж, он ведь уже не так молод, верно? Уверен, что и вы уже не носитесь вприпрыжку, как когда-то.
Когда я рассказываю ему историю Аполлона, он только пожимает плечами.
– Люди все время выбрасывают на улицу кошек и собак. Это собаки готовы умереть за своих хозяев, а не наоборот. (По-видимому, он не читал Экерли.) Разве процент браков, заканчивающихся разводами, не говорит нам, чего стоит человеческая верность? – замечает он тоном, который я нахожу неприятным.
Кто-то сказал мне, что многие ветеринары становятся раздражительными, потому что в силу своей профессии им приходится сталкиваться с особо широким диапазоном проявлений человеческой глупости – и многие из этих проявлений имеют форму антропоморфизма. Я помню, один ветеринар раздраженно закатил глаза, когда я сказала ему, что мой кот все время мурлычет, стало быть, он всем доволен и счастлив.