– Нет, – ответила Аня. – Просто хочу понять.
– Понять что?
– Я все думаю о том, что говорил Серж.
– Он много чего говорил. Ты о чем?
– О страхе. Хочу сама разобраться в этом.
– В том, нужен ли страх?
– Да. Мне это кажется неправильным – чтобы люди боялись. Неужели без этого никак нельзя?
Вопрос повис в воздухе. Макс молчал, задумчиво глядя на свой бокал с красным вином.
– Не знаю, я об этом как-то раньше не задумывался, – наконец ответил он. – Наверное, Серж прав – он понимает этот сумасшедший мир куда лучше нас с тобой.
– Но у тебя это тоже вызывает внутренний протест, да?
Макс рассеянно смотрел на парочку, без всякого стеснения целовавшуюся за соседним столиком. «Тоже вот, – подумал он, – ничего не боятся. Да, когда боятся, это, конечно, плохо, но с другой стороны… Смотря какой страх и перед чем».
– Знаешь, Анюша, – произнес он, – мне кажется, что страх все-таки нужен. Нет, не надо, чтоб люди дрожали как осиновый лист. Но когда уж совсем ничего не боятся…
– Значит, ты с Сержем согласен?
– Понимаешь, – ответил Макс раздумчиво, – есть люди, которым, для того чтобы не превратиться в скотов, страх не требуется – в них заложена мораль, и они ей следуют. Но таких людей мало, мне кажется, очень мало.
И, глядя на благородный темно-красный напиток в своем бокале, он вновь замолк.
На следующий день с утра зарядил дождь, и Аня с Максом работали: составляли подробный отчет об экспедиции. Но во второй половине дня распогодилось, и они совершили прогулку по окрестностям, после которой Серж пригласил их на ужин.
– Вы обещали рассказать о Копье Судьбы, или Копье Лонгина, – напомнила Аня, отпив кофе из изящной фарфоровой чашечки.
– Всенепременно, – ответил Серж, – но чуть позже, не в столовой.
Они втроем только что «отужинали», как неизменно выражался Серж, несмотря на замечание Ани о том, что это звучит чересчур старомодно и потому режет слух. Он в своем стиле обезоруживающе улыбнулся и сказал, что понимает это, но что ему лично это слово нравится, и ему как иностранцу это позволительно. Аня только вздохнула: все мужчины бывают в чем-то упрямо-консервативны, даже Серж. Вот и сегодня он не изменил ничего ни на йоту.
– Знаете, Аня, – сказал он в ответ на ее мягкий упрек, – мне, в моем-то возрасте, уже поздно менять укоренившиеся привычки и пересматривать сложившиеся вкусы.
При упоминании о возрасте он чуть заметно озорно подмигнул.
– Вам известно, что я отнюдь не поклонник Черчилля, – продолжил он, – но кое в чем я не могу с ним не согласиться.
– Что вы имеете в виду?
– Он как-то сказал: «У того, кто в молодости не был либералом, нет сердца. Но у того, кто в зрелом возрасте не сделался консерватором, нет мозгов». – Серж усмехнулся. – Конечно, он этим намекал на свою собственную политическую карьеру, оправдывая ее таким образом. Но нельзя этим словам отказать в меткости.