Аню охватило предчувствие чего-то. Чего-то такого, что трудно было выразить словами. «Серж, – подумала она, – может творить удивительные вещи. Его возможности поразительны, это правда, но такое?»
– Макс, Аня, – начал Серж, – сейчас мы с Максом поменяемся местами и…
– Это невозможно, – перебил Макс.
– Это возможно, – твердо возразил Серж. – Медленно, очень медленно. Вот так. Совершенно верно! – приговаривал он. – И вы, Аня, тоже помогайте! Пусть каждый шажок составляет сантиметр или меньше, не важно! Терпение – вот что нам необходимо.
Ане показалось, что на это перемещение в невообразимой тесноте ушла уйма времени. Но Серж, взглянув на свои часы, не на ту любимую игрушку с алмазами, а обычные, с подсветкой, сообщил, что это заняло всего полчаса.
– Ничего, – сказал он. – Это не критично.
В конце концов он оказался прижатым непосредственно к большой каменной плите, которая в основном и блокировала их в нише. А за ней могло оказаться еще бог ведает сколько этих каменных глыб.
– Сейчас, – произнес наконец Серж, – может произойти что-нибудь не вполне обычное. Так вот, прошу без вопросов и без комментариев. Понятно? Молчание – знак согласия.
На некоторое время воцарилась тишина, а затем в течение каких-нибудь нескольких минут произошло то, что Аня, как она поняла, никогда не сможет забыть. И, несмотря ни на что, никогда не сможет до конца в это поверить.
Серж уперся ладонями в плиту. Как Аня это увидела в темноте? Темноты уже не было: от рук Сержа исходило бледное фиолетовое свечение. Поначалу. Но это длилось недолго. Внезапно из его пальцев и ладоней хлынуло уже яростное фиолетовое сияние. Послышался низкий, глухой, тягучий звук, как будто кто-то настраивал нижние регистры органа. А вслед за этим Аня ощутила вибрацию. Пол, скальная стена, она сама – все дрожало. Поначалу мелкой дрожью, а затем все более и более размашистой. Раздался скрежет, словно что-то с адским усилием смещалось относительно чего-то. Аня схватила Макса за локоть и вцепилась в него с такой силой, что наверняка делала ему больно, но он молчал, глядя на то же, что и она.
На их глазах узкая светлая полоска сверху начала расширяться, с каждым мгновением – все больше и больше. Громадная, чудовищно тяжелая известняковая плита поддавалась! Это было невероятно, но это было! Щель расширялась, а вместе с нею расширялись глаза Ани и Макса. Скрежет стал просто невыносимым. Плита явственно наклонялась, но не падала. Она словно колебалась в неопределенности.
Аня услышала, как Серж сквозь зубы проговорил:
– Ну, давай же!