— Скоты… Ненавижу!
Но в ответ получила лишь грубую, матерную ругань, да ладонь, резко ударившую её по губам. Ощутив привкус крови на своих разбитых губах, Линнея, извернувшись, изо всех сил впилась зубами в запястье ударившего её мужчины, ощутив вонь немытой, потной вражеской кожи и хруст кости между зубами. Брызнула кровь, послышался дикий, полный боли и муки вой, вслед за которым на затылок девушки обрушился сильный удар, отправивший её в забытьё…
* * *
Мимо ночёвки каравана Керт чуть было не проскочил — уже стемнело, и он перемещался по западному тракту при свете двух лун, подсвечивая себе дорогу шариком из перегретой плазмы, висящим метрах в трёх над головой. Плазмоид светил несильно, но ровно, освещая мёртвенным голубым светом дорогу в радиусе пяти-шести шагов. А больше юноше и не требовалось — сильный свет не помогал, а скорее даже мешал ему различать следы каравана.
Обнаружив покинутое место ночёвки, Керт предположил, что караван тронулся отсюда в путь этим утром — слишком уж отчётливыми и свежими были следы на утоптанной земле. Не обошлось и без загадок — людских следов оказалось как бы не больше, чем следов животных, причём значительное количество людей ходило по стоянке без обуви. Откуда здесь взяться босым людям? Ведь любой нормальный караванщик, не говоря уже о воинах, охранявших караван, никогда, даже во сне, не расстаётся ни со своей одеждой, ни с обувью, за исключением тех редких моментов, когда удаётся омыть усталое, пыльное тело в попутной речке или роднике. Похоже, Керт всё же потерял следы своего каравана, а сейчас изучает стоянку чужого. Так ли это на самом деле, юноша решил узнать рано утром, когда рассветёт, и при свете солнца можно будет более тщательно изучить следы, а уж на основе полученной информации и принимать решение. Спать Керт лёг здесь же, не зажигая света и не ужиная. Единственное послабление для себя он сделал, отыскав большой ворох срезанной и уже успевшей подвять травы, служащей прошлой ночью кому-то постелью. Бросив на срезанную траву плащ, юноша, раскинув сигнальную сеть, упал на наскоро сделанное травяное ложе и забылся коротким, тревожным сном.
* * *
Очнулась Линнея в каком-то наскоро сооружённом из срубленных молодых деревьев загоне в окружении нескольких десятков людей, одетых в рваньё, которое даже одеждой нельзя было назвать. На шеи всех людей были надеты железные, соединённые грубыми заклёпками обручи, от которых к рукам и ногам тянулись ржавые железные цепи, заканчивающиеся такими же ржавыми железными браслетами. У некоторых, в основном у женщин, цепями были скованы только руки, а ноги оставались свободными. Линнея поняла, что оказалась среди рабов… Превозмогая навалившуюся слабость и тошноту — удар по голове явно не остался без последствий — девушка осмотрела себя и увидела, что она тоже одета в какое-то рваньё, похожее на бесформенную короткую рубаху и полотняные штаны, сшитые из грубой ткани домашней выделки грязно-серого цвета, и закована в такие же кандалы, как и остальные. Осмотревшись по сторонам, Линнея обнаружила рядом с собой Селену, тоже закованную в кандалы. Ошейник на её изящной, тонкой шее съехал в сторону, утянутый приклёпанной к нему тяжёлой цепью, заканчивающейся на ручных браслетах. Ошейник сидел на шее сестры, как на корове седло — подбирали явно не по размеру… Впрочем, какие размеры могут быть у ошейников? Интересно, как их сковали? Линнея осмотрела и ошейник сестры, и тяжёлые железные браслеты на её руках. Да, сковали их надёжно — места стыков были скреплены расплющенными толстыми заклёпками, которые ни выбить, ни разорвать не смог бы даже самый сильный мужчина, не говоря уже о слабых девушках. Вероятнее всего, заковыванием своего живого товара в кандалы занимался лично главарь этой банды — кроме мага, нагреть и затем расплющить металл никто здесь не мог, а девушка отчётливо помнила момент, когда холодный металл надетого на неё ошейника вдруг резко нагрелся, чуть было не нанеся ей ожог.