Наблюдательна была Катя и проницательна. Евгений Анатольевич думал точно так же.
- А куда ему было деваться? - спросил, чтобы вызвать на разговор. Фотографии с тобой - это его смерть, разве нет?
Вздохнула:
- Окстись, Женя... Ну посмотрели бы там на эти фото, ну посмеялись бы... Может, кто и позавидовал... Всего-то дел...
- Это вряд ли! - протянул запальчиво. - Это не поощряется!
- Ты только в обморок не упади. Да. Не поощряется. Только смотря с кем...
Возникло что-то новенькое, Катя, Катя, лучше не надо.
И, уже догадавшись, спросил коротко:
- Ты? Да?
- Я. Да, - кивнула. - Я секретный агент ГЖУ. "Лютик". Я на связи у полковника Иванова. Он, ты знаешь, кто...
Это знал, да и о ней догадывался, но признание прозвучало как выстрел в ухо.
- И задание у тебя было? Конкретное?
- А то? Ты мое задание.
- А внутри?
- Что... "внутри"? Не понимаю...
- Что вызнать, куда направить, зачем? - частил, сбиваясь в словах. Покачала головой, сплюнула в угол и тщательно вытерла губы платком:
- Об этом полковники знают... Да что ты, не понимаешь, что ли? Сначала я должна доложить, что ты спекся! А уж потом оне мне велят. К какому берегу тебя пристать.
Взял ее за ухо, притянул, улыбнулся, трогая губами ее нос:
- Катя... Я спекся. Так Павлу Александровичу и скажи. И выясни про берег этот... Поподробнее, ладно?
Она кивнула и увлекла его в спальню, на кровать...
Жандарм дежурил через сутки, и свидание состоялось вовремя. С некоторой опаской и даже внутренней дрожью вошел Евгений Анатольевич в калитку конспиративного дома - черт их разберет, товарищей по работе ("по воровскому делу" - вдруг пришло в голову). В их замыслы проникнуть сложно, возьмут да прищучат, а там можете жаловаться в Правительствующий Сенат... Но все обошлось и оказалось на удивление просто: Ананий улыбался от уха до уха и, все время держа ладонь у козырька, отворил засовы (комнаты Мищука и Зинаиды находились на втором этаже, и двери смотрелись вполне тюремными) и, проговорив: "Я вам таперича вовсе и не нужен", - удалился.
- Ну... - произнес Евдокимов дрожащим голосом,- здравствуйте...
Обнялись, женщины стояли у стены и плакали навзрыд.
- Будет, будет... - Мищук говорил с трудом, видно было, что происходящее кажется ему сном. - Рад, Евдокимов, не скрою, так рад, как никогда в жизни не радовался... Кто эта симпатичная барышня?
Пока Евгений Анатольевич повествовал, Зинаида Петровна сидела на диване рядом с Катей и нежно гладила ее по руке.
- Милая, милая Катя, - шептала, - мне имя вашего друга в письме называли, и вот сбылось. Я так счастлива...