— Он уехал отсюда двадцать седьмого января, намереваясь повидать Анни в Сан-Диего и вылететь оттуда домой утром двадцать восьмого.
— Почему вы все еще верите в то, что он жив? — Меган должна была задать этот вопрос. Больше всего на свете ей хотелось уйти от этой женщины, к которой она одновременно испытывала глубокое чувство жалости и презрение.
— Потому что уезжал он ужасно расстроенным. Ему стало известно что-то о своем помощнике, что привело его в ужас.
— О Викторе Орзини?
— Да, так его звали.
— Что ему стало известно?
— Я не знаю. Но дела у него шли неважно уже несколько лет. Затем в местной газете появилось сообщение о торжестве по случаю семидесятилетия доктора Джорджа Маннинга, которое устраивала его дочь, проживающая в тридцати милях отсюда. В статье приводились слова Маннинга о том, что он собирается проработать еще год, а затем уйти в отставку. Ваш отец сказал, что клиника Маннинга входит в число его клиентов, и позвонил доктору Маннингу. Он хотел предложить свои услуги в поиске замены для Маннинга. Состоявшийся между ними разговор ужасно расстроил его.
— Почему? — вырвалось у Меган. — Почему?
— Я не знаю.
— Попытайтесь вспомнить. Пожалуйста. Это очень важно.
Грольер покачала головой.
— Когда Эдвин уезжал, его последними словами были: «Это становится невыносимым для меня…» Все газеты напечатали сообщение о происшествии на мосту. Я посчитала его погибшим и сказала всем окружающим, что он разбился на легкомоторном самолете за границей. Анни не удовлетворилась этим объяснением. Навестив ее на квартире в Сан-Диего в тот последний день, Эдвин дал Анни денег, чтобы она купила кое-что из одежды. Он, очевидно, не заметил, как обрывок бланка «Драмдоу» с вашим именем и номером телефона выпал у него из бумажника. Она нашла его после того, как отец ушел, и оставила при себе. — Губы у Фрэнсис Грольер искривились, а голос задрожал. — Две недели назад Анни приезжала сюда, что называется, для выяснения отношений. Она позвонила по вашему номеру. Вы ответили: «Меган Коллинз», и она положила трубку. Затем ей захотелось увидеть свидетельство о смерти отца. Назвав меня лгуньей, она потребовала сказать, где находится отец. В конце концов, я рассказала ей правду и слезно просила не звонить вам или вашей матери. Она сшибла вылепленный мною бюст Эдвина и вылетела отсюда. Больше я не видела ее. — Грольер встала, положила руку на каминную доску и прижалась к ней лбом. — Я говорила со своим адвокатом вчера вечером. Завтра он поедет со мной в Нью-Йорк, чтобы опознать тело Анни и помочь перевезти его сюда. Мне очень жаль, что вы с матерью попадете в неловкое положение из-за этого.