– С вами, мальчишками, всегда так, – сказала она, – считаете себя умнее других, а сами пакостите. Сам-то ты в каком году живешь?
– В две тысячи сто пятидесятом, – угрюмо ответил Вадька.
– Вот-вот. А если ты у нас в двадцатых в какую-нибудь банду попадешь? Тогда ведь война была, гражданская. Ты хоть об этом-то подумал? Поставят тебя к стене, как шпиона какого-нибудь, и никакой брат не поможет.
– Ладно тебе, – пробурчал парнишка, – еще ты мне будешь лекцию читать. Твое-то какое дело, уеду сейчас, и живи себе спокойно. Выискался тут, реликт говорящий.
– А сам-то ты кто, – обиделась на реликта Даша, – ноль без палочки. Ты в своем-то веке еще никто, у брата машину своровал, а строишь тут из себя профессора. А у нас тут тебя пока еще и в «проекте» нет, ты даже не молекула, ты никто.
– Да подождите вы, – обрел наконец-то дар речи Павел, поверивший наконец, что ребята не ломают перед ним комедию. – Это, что ли, машина времени? – Он осторожно еще раз обошел вокруг кресла. – А как она работает?
Но Вадька, не обратив внимания на его слова, вдруг впился взглядом в магнитофон, который Павел поднял с земли.
– Ух ты! – восторженно сказал он. – Покажи! Я такую модель еще не видел.
Павел протянул ему свою порядком потрепанную и простенькую «сонату».
– Слушай! – восторженно начал Вадька. – Давай махнем. Я тебе за него две… – И, споткнувшись на полуслове, он вдруг замолчал и сник, вспомнив, что у него с собой ничего нет. Затем вздохнул, полез в карманы кресла, достал книгу и, с жалостью глядя на нее, добавил: – Ладно уж, бери книгу, пользуйся моментом.
– Книжку за магнитофон? – пришла очередь удивляться Павлу, и он энергично повертел пальцем у виска.
– На настоящей бумаге, – показал, перелистывая страницы, Вадька, но, вспомнив, в каком году он находится, вздохнул и положил книжку обратно в карман кресла.
– А ты покажи, как машина работает, – почувствовав себя хозяином положения, предложил Павел. – Я тебе, конечно, не магнитофон, но кассету подарю. На ней классный «металл» записан.
Вадька поспешно сунул протянутую ему кассету в тот же карман на кресле и, в восторге от выгодно заключенной сделки, начал объяснять:
– Да тут все просто. Я уже давно понял, как она работает, только все момента не было попробовать. Вот видите панель, – ребята склонились над подлокотником «кресла», – здесь всего-то шесть регуляторов. Сначала устанавливаем «+» или «—». Это значит в нашу эру или до нашей эры. У этого регулятора всего два положения и есть. Потом четырьмя регуляторами устанавливаем год. Вот, например, 1990. Хотя, как я сам понял, последняя цифра вполне условная. Машина не совсем точная, и несколько лет туда или сюда – вполне допустимая погрешность. И у последнего регулятора тоже два положения. Или устанавливается буква «П», это значит перенос вместе с креслом, если путешествуешь один. А можно установить «З», – он передвинул рычажок, – это значит заброска, когда в прошлое собрались несколько ученых. Тогда один садится в кресло, машина забрасывает его куда надо, а сама как бы остается на месте, затем садится другой, и в этом режиме она точно доставляет его туда, куда высадился первый, а последний переводит регулятор на «П» и приезжает к остальным вместе с креслом. Понятно?