Внезапно мне вспомнился рисунок Зои, с которым она впервые победила в нашей игре. Нужно было изобразить слово «правосудие». Я была в ступоре, хотя мне уже было пятнадцать. Зато Зои сосредоточенно рисовала пару минут цветными карандашами, а затем явила нам троим свой шедевр. Она изобразила судью, с вознесенным молотком, образно суд присяжных и видимо обвиняемого. На минуточку, ей было всего семь. Ее личико светилось, когда мы с изумлением рассматривали рисунок. А затем папа обнял её и сказал что она заслужила поездку в Оакс парк на выходных и может прихватить с собой проигравших лодырей. Это был самый грандиозный приз за победу в Батле рисунков за все время наших игр.
Я уставилась невидящим взглядом в окно, глубоко погрузившись в воспоминания. Что с моей семьей, где они сейчас. Изменилась ли моя младшая сестра с тех пор, как я уехала из дома в последний раз. Интересно, переменилась ли ее любовь к комиксам на девчачью одежду и сплетни? Ей было уже тринадцать, тот самый возраст, когда уходишь из детства и начинаешь мечтать о мальчиках и первых поцелуях. Быть может сейчас она и выглядела немного по-другому, дети растут так быстро. Каждый раз возвращаясь домой на праздники и каникулы я не могла скрыть удивления от того, как быстро она росла и менялась, становясь все больше похожей на маму. Горечь осела в сердце, отчего оно сжималось и не давало мне дышать. Я не сразу поняла, что плачу, пока слеза громко не шлепнулась на деревянный стол. Лица родителей, обнимающих Зои на фоне забавных искусственных гор на Скалодроме Киркат стояли перед глазами. Они были счастливы там, в том моменте и мне так хотелось думать, что они были все так же вместе, улыбаясь. Но мы все знали что случилось с городами, они утопали в крови своих жителей. Я так старалась откидывать воспоминания всё время, потому что одна назойливая мысль сразу же оседала в подсознании и не давала мне спокойно дышать. Что если я стремилась в никуда, что если все они мертвы. Можно было кричать «нет», можно было отрицать, но откуда мне было знать, теперь ни в чем нельзя быть уверенным.
Одна слеза привела к судорожным рыданиям и я позволила им взять верх впервые за долгое время. Мне было плевать на то, что я должна быть сильной, мне было плевать на то, что кто-то мог зайти и обнаружить меня в таком состоянии. Сейчас я была просто девушкой, которая потеряла всю свою семью.
Я так долго захлебывалась рыданиями, что ощутила полное отсутствие сил и вяло передвигаясь, забралась на кровать, сворачиваясь на ней клубком, плотно обнимая колени руками и засыпая без снов.