— Сумма всегда была одинакова?
— Варьировалась в зависимости от товарооборота.
— Когда произошла первая передача?
— Точно не помню… — призадумался Ярошенко. — Около двух лет назад. Кажется, в начале августа девяносто четвертого.
— А последняя?
— Шесть дней назад, за день до моего ареста.
— Сумма?
— Двадцать тысяч американских долларов.
— Какими купюрами?
— Стольниками.
— Где именно сержанты Калинин и Леонтьев оставляли деньги?
— В почтовом ящике.
— Назовите адрес.
— Краснодарская улица, дом девять, квартира шестьдесят, — без запиночки выпалил Ярошенко.
— Это место вам указал Хлыст?
— Да.
— Бывали ли случаи, когда деньги передавались другим путем?
— Нет.
— Значит, на протяжении двух лет, с промежутками в три дня, деньги клались в почтовый ящик шестидесятой квартиры по адресу Краснодарская улица, дом девять?
— Совершенно верно.
— Это неправда… — тихо сказал Чернов.
— Правда, уважаемый, правда, — утешительно произнес Ярошенко. — Чего уж теперь отнекиваться?
Григорий смолчал. Он чувствовал, как его затягивает в вязкую болотную муть, еще чуть-чуть — и он начнет захлебываться, задыхаться. Зачем доказывать, убеждать, клясться в своей непричастности к этому делу, когда его никто не слышит, не хочет слышать!
На какое-то время в кабинете повисла тишина. Порогин подошел к помощнику и прочитал последний лист протокола. Все следили за ним с чутким вниманием, будто он совершал архиважный поступок.
— Последние две строчки вычеркни, — сказал Игорь протоколисту, после чего вернулся на свое место и задал очередной вопрос Ярошенко: — У ваших подельников был ключ от почтового ящика?
— Его можно открыть хоть спичкой, там замок совсем простенький.
— Вы помечали деньги изотопами?
— Чем? — не понял майор, и впервые по его лицу пробежала тень испуга.
— Радиоактивными изотопами, — пояснил Порогин.
— Слово-то знакомое, но вот что оно означает?…
— Помечали или нет?
— Нет вроде…
— Вроде?
— Да не помечал я ничего! — возмущенно воскликнул Ярошенко. — Не надо мне шить какие-то изотопы! Откуда мне взять эти изотопы? С какой стати я буду…
— Успокойтесь, Александр Дмитриевич, — Игорь постучал карандашиком по крышке стола. — Вам надо было только сказать: «Не помечал».
— А я что сказал?
— Вы так и сказали, но очень уж эмоционально. — Следователь лучезарно улыбнулся. — Если каждый из нас начнет нервничать и давать волю эмоциям…
— Понимаю-понимаю, — закивал Ярошенко.
Но и вы меня…
— И я вас понимаю, — Игорь повернул голову в сторону Чернова, — и Григория Михайловича понимаю. Не понимаю только одного. Как могло получиться, что вы узнали о существовании друг друга только две недели назад, когда познакомились в аэропорту?