— Три часа, — удивленно покачал он головой.
— А милиция по ночам уже не работает, товарищ сержант? — спросил Пашка.
Сержант только пожал плечами.
Мы провели Ельцова в Пашкин кабинет. В пустых коридорах управления было жутковато.
— Ну чего, еще поболтаем? — спросил я, усаживаясь за письменный стол.
— Как, опять? — горько вздохнул Ельцов. — Я же вам все рассказал. Не убивал я. Не убивал!
— Опять та же песня. Разберемся. А сейчас вернемся к четвертому августа. Во сколько, говорите, вы выехали из дома?
Пашка включил магнитофон. Мы снова и снова заставляли его повторять всю историю. Подробнее и подробнее. Я смотрел, собьется ли он на деталях, как держится. Если человек врет, при многократном повторении это бывает видно.
Заварили чай. Глаза у меня слипались. Ненавижу работать по ночам. Как хочется залечь в теплую постель и спать, спать, спать. А я сижу за этим столом и допрашиваю, допрашиваю, допрашиваю. Хорошо бы еще знать, кого — убийцу или простого свидетеля. А я этого не знал.
Рассвело. Ночь ушла. Вместе с солнцем пришло второе дыхание. Наполнились людьми коридоры еще недавно безжизненного, отданного во власть ночных призраков здания. Отворились двери кабинетов. Начинался обычный рабочий день областного Управления внутренних дел.
Мы усадили Шапкина с Оюшминадьдом Егоровичем в соседнем кабинете.
— Надо идти к Самойличенко докладывать о блестящем завершении операции, — сказал Пашка.
— Пошли, — без энтузиазма согласился я.
Мы пробились в четыреста одиннадцатый кабинет через строгую секретаршу. Самойличенко хмуро выслушал Пашкин доклад и тут же принялся за свое любимое занятие — стал распекать и пропесочивать. То не то, се не се. Так не положено. Так не по инструкции… Надоел незнамо как, и я наконец взорвался.
— Степан Самуилович, а по какой инструкции в дальний район на задержание подозреваемого добираются на своих двоих? Мы полдня не могли машину найти.
— Где я вам машину возьму? Вам здесь что, УВД или автомагазин?
— А на чем ваши тыловики на дачу ездят? Что у вас вообще здесь творится?
— А у вас в прокуратуре? Почему же у прокурора машину не взяли?
— Потому что у нас почти нет машин.
— А у меня есть?
— Два дежурных «жигуля», где они?
— Что вы себе позволяете? Я доложу о вашем поведении прокурору области.
— Прекрасно. А я внесу представление на имя начальника УВД. С указанием виновных. Годится?
— Ладно, не пугай, пуганые, — тоном ниже произнес Самойличенко. Он относился к людям, которые затухают, получив отпор.
— Когда-нибудь эта неразбериха всем боком выйдет, — проворчал я. — Попомните мои слова. Позорище — опер-группа на горбатом «запорожце».