— Сядьте на место, — прикрикнул я. — Что вы тут клоунаду устраиваете? Все рассказывайте, а потом посмотрим, насколько вы откровенны.
— Я Степаныча, ну, Новоселова, лет пять знаю. Серьезный мужик был. Богатый.
— Подворовывал?
— Вот уж чего не знаю… Приезжал ко мне иногда охотиться.
— Без лицензии?
— Без лицензии, — вздохнул Ельцов. — У меня столько кабанья развелось, а отстреливать не дают. Жалко, что ли?
— Кому как. Дальше.
— Мы с Николаем Алексеевичем договорились четвертого, когда «Динамо» продуло, заглянуть к Новоселову, решить со следующей охотой.
— Ну и что?
— Приехали, потолковали. Выпили чуток. И уехали.
— Что пили? Небось коньяк?
— Какой коньяк? Я эту дрянь на дух не перевариваю. Клоповья настойка. Кто ее пьет!
— Встречаются любители.
— Водку. Чистейшую. С собой прихватил.
— Выпили всю?
— Полбутылки. Остальное забрали.
— А потом пивком закушали?
— Точно. Раздавили пару бутылок на станции. А вы откуда знаете?
— Я еще и не то знаю.
— Я не убивал, — вздохнул Ельцов.
— Опять за старое. Продолжайте.
— А чего продолжать? Уехали — и все. Николай Алексеевич к себе домой поехал, а я к себе.
— Кто такой Николай Алексеевич?
— Дружок Новоселова. Как фамилия — не знаю, не помню. То ли Клюквин, то ли Смородин. Сами знаете, на охоте по фамилии не величают. «Колян, водку будешь?» — и вся вежливость.
— Кто он? Где работает?
— Какой-то начальник на «Подшипнике».
— Понятно. Часто Новоселов с дружками бывал у вас?
— Когда как. Раз в месяц, а иногда и реже. Охота, рыбалочка, уха. У нас места знатные.
— Кто еще приезжал с ним?
— Армянин этот с собачьим именем, Ричард, — стал загибать пальцы Ельцов. — Потом Николай Алексеевич. Еще Нуретдинов — армяшкин кореш и помощник, он же у него за шофера. Еще кто-то был. Но всех не упомнишь.
— У кого была черная «волга» с тремя нулями?
— А, чуть не забыл. Сергей то ли Викторович, то ли Владимирович… Серьезный мужик, скажу я вам. Перед ним все на задних лапках ходили. Он из партейных. Из тех, которые в пиджаках, при шляпах и галстуках. Серьезны-ый, — покачал головой Ельцов.
Я подробнейшим образом допросил его обо всем, что происходило четвертого августа. Вытянул все, что можно.
Я дописал протокол уже за полночь и сказал Пашке.
— Седлай своего мустанга. Поехали в контору. Когда мы усаживались в «спецмашину», я спросил у Пашки.
— Что за бумагу ты совал ему в нос на заимке? Какой-такой отвод земель?
— Это была справка на моего ребенка для детсада…