— Это старший следователь Завгородин? — шуршал в трубке знакомый голос, который я никак не мог узнать. Вот склероз проклятый. С огромным трудом запоминаю имена, голоса и классическую музыку. Последнее, в общем-то, простительно следователю.
— Я самый.
— Вас беспокоит некто Ионин. Помните?
Как же, тебя забудешь!
— Да, я вас слушаю, Станислав Валентинович.
— Мне хотелось бы с вами встретиться, — в голосе слышалась неуверенность.
— В любое удобное для вас время.
— Так я подъеду?
— Подъезжайте. Буду рад вас видеть.
Я положил трубку. Пашка испытующе посмотрел на меня.
— Кого это ты рад видеть?
— Ионина.
— О, возвращение правдолюбца из затворничества?
— Посмотрим.
От собранности, ершистости, агрессивного недоверия, которые были в Ионине всего пару дней назад, не осталось и следа. В дверь вошел усталый, осунувшийся человек, не слишком молодой, неудачливый, потрепанный судьбой.
— Вы бы хоть извинились, — вздохнул он.
— За что?
— За подозрение, что меня кто-то купил.
— Извинюсь. Если вы докажете обратное.
— Ионина невозможно подкупить. Об этом даже в школе знали.
— Вы были отличником, бичевали на октябрятских собраниях лопоухих двоечников и отвергали заигрывания и взятки с их стороны в виде шоколадок и яблок, — кивнул я.
— Да, примерно так, — еще глубже вздохнул Ионин. — Я же не совсем дурак. Я понимаю, что со стороны все, чем я занимался всю жизнь, казалось сущим безумием… Нашелся тут, все идут не в ногу, только он один правильно чеканит шаг! Правды ему захотелось. Карась-идеалист.
— Да, — глубокомысленно протянул я, понимая, что Ионин прочно усаживается на любимого конька. В таких случаях лучше не давить, а ждать, пока человек выговорится.
— Чем больше тебя возят физиономией по батарее, тем больше эта физиономия закаляется… Промолчать бы, конечно. Но… Кругом ворье. Трудовой люд ни во что не ставят. Каждый на чем сидит, то и тащит. Профком — путевки. Работяга — шестеренку. Финансисты — деньги. А начальник — все вместе. И ни конца ни края этому. Ведь не успокоятся, пока всю страну не разворуют.
— Да, это есть, — глубокомысленно подтвердил я.
— Мне странно слышать, что вы так спокойно об этом говорите, — прищурился Ионин, собираясь и сосредоточиваясь, словно для броска. Он на глазах превращался в эдакого Торквемаду, великого инквизитора и борца за идею. — Вы же представитель власти.
— А что от меня зависит?
— Все вы так.
— От меня зависит найти убийцу и вывести на чистую воду расхитителей. И мне хотелось бы надеяться на вашу помощь.
— Я понимаю, — обличительный пыл у Ионина улетучился. — Все же зря вы сказали, будто я продался… Не продавался я. Просто я… Я испугался…