— Велеса, — фыркнула Лил. — Ага!
Я проглотила мясо и, прежде чем доесть остатки, решила поинтересоваться:
— Вы о чем?
— Спи, — ответила Вилла. — Доедай и спи.
Она отвернулась, легла, вытягиваясь во весь рост, и закрыла глаза.
— Лил, — сказала уже с закрытыми глазами. — Первый дозор на тебе.
— Что?.. — начала было я.
— Тише, — шепнула Лил. — Спать!
Кто бы спорил! Сытость обрушилась лавиной, сминая остатки бодрости, я поняла, что не сдвинусь с места больше никогда. Я растянулась рядом с Виллой, прямо на земле, не подумав даже о том, чтобы укрыться. С одной стороны греет догорающий костер, с другой — Вилла, которая голосовала за то, чтобы убить меня, а сейчас ведет к какому-то Велесу.
Мысли принялись путаться, цепляясь одна за другую. Я повозилась, подвигаясь к Вилле поближе, устраиваясь поудобнее. Прежде, чем закрыть глаза, я почему-то достала цветок из-за уха и неслышно ахнула. Я помню — эта розовая кувшинка была маленькая, хорошо если пятилепестковая. А сейчас на моей ладони вольготно раскинулся пышный бутон, лепестков в пятьдесят, если не в сотню. Они красиво расположились слоями.
Ничего не понимая, я положила цветок рядом, подперла щеку кулаком и провалилась в сон.
Я узнала его сразу, стоило ему выйти из-за дерева. В человеческом облике он показался еще страшнее. И дело не в огромном росте, не в пугающей ширине плеч, не в стальных буграх мускулов, из которых состоит все его тело, и даже не в горящих красным глазах… Просто я знаю… Знаю, как эти черты лица вытягиваются вперед, вылезают острые, как бритвы, клыки, которые не помещаются больше во рту, нет, в волчьей пасти. Черная грива волос становится дыбом и превращается в густую черную шерсть.
Зверь в облике человека тоже увидел меня и разглядывал плотоядно и одновременно как-то дико, зло; смотрит так, словно я совершила что-то ужасное, какое-то страшное преступление… так смотрят на преступников, осужденных преступников…
Сейчас он скажет свое:
— Я пришел за тобой, Эя…
И я умру от страха.
Он скупо, одной стороной рта, ухмыльнулся, и ухмылка так напомнила волчий оскал, что я заорала. Сначала вышло беззвучно, слишком сильно сдавило ужасом горло, потом раздался тихий сип, похожий на предсмертный хрип загнанного зверя, и этот хрип перешел в оглушительный визг.
Должно быть, началось землетрясение — снизу, с боков закачало, стали раздаваться толчки, меня затрясло, и трясло так сильно, что я не могла и на миг сохранить неподвижность. Я пыталась ухватиться за высокие стебли травы, за тонкие ветки кустов, ощущая под пальцами мех, плотную, выделанную кожу, волосы, теплую человеческую плоть, но только не то, что вижу, и это пугало еще больше. Я визжала громче, срывая голос, а Зверь смотрел на мои мучения, широко расставив ноги, скрестив руки на покрытой черными волосами груди.