В ожидании сестер обменялись привычными любезностями, душными, несмотря на свежесть утра.
— Сегодня мы точно его уделаем, — сообщил Эберлей, скалясь. — В чем, в чем, а в этом я не сомневаюсь. Будет знать, как драть коров, дьявольское племя!
Виталина и Микаэла спустились спустя четверть часа. Обе в платьях для верховой езды, Виталина в голубом, Микаэла в зеленом, и в шляпках в тон. Вид у обеих, особенно у Виталины, такой, точно ее всю ночь ногами били. Сестра не прекращая зевала, а под глазами залегли тщательно замаскированные тени.
Оказавшись в седле, я зажмурилась от удовольствия, впитывая до кончиков пальцев волшебное ощущение покачивающейся под тобой земли, ощущая теплые бока лошади. Леди время от времени коротко, радостно ржала, ее поступь напоминала готовую разжаться пружину.
Господа — то есть мы — ехали впереди, за нами тянулась процессия из ловчих, егерей, конюхов и лакеев, тех из них, что принимали участие в каждой охоте. Впереди бежали собаки, уши торчком, вид настороженный, готовы в любой момент сорваться на быстрый бег, повинуясь звуку рога или команде.
Выехав на дорогу, ведущую к лесу, я цокнула языком, переводя лошадь в рысь.
— Мисс Лирей, — крикнул мне вслед Эберлей. — Будьте осторожны. Если встретите волка…
Чего это он раскомандовался?
Не став слушать, что еще он скажет, я пришпорила лошадь, пуская Леди в галоп.
Андре на вороном красавце коне поравнялся со мной. Наверно, улыбка у меня — глупее некуда, потому что Андре расхохотался, озорно, по-мальчишески, как когда-то в детстве.
Стоило лесу сомкнуться за нашими спинами, я снова перевела Леди в шаг, та недовольно фыркнула, но подчинилась. Постепенно нас обогнала вся охотничья процессия, а мне хотелось просто побыть наедине с лесом. И с Андре.
* * *
Лес здесь смешанный, пахнет хвоей от огромных атесинских сосен, их стволы уходят в самое небо, запрокинешь голову, чтобы посмотреть, — и главное, не упасть с лошади от головокружения. Могучие дубы рядом с ними выглядят чуть ли не пнями, а белые стволы берез кажутся и вовсе молодой порослью. Озябшие за зиму кроны тронула молодая листва, над головами бойко, по-весеннему, поют птицы, снуют рыжие и голубые белки. На глаза даже слезы навернулись.
— Эя, — позвал Андре, как всегда, уловивший мое настроение, и спросил с улыбкой: — Плачешь?
— Просто так красиво, — ответила я, чувствуя себя, пожалуй, глупее, чем леди в душещипательных романах.
— У тебя глаза сейчас точь-в-точь эта первая зелень.
Мои щеки вспыхнули, возникла неловкая пауза, и я даже обрадовалась звукам охотничьего рога.