— Может, ты боишься?
— Нет! Мне бояться нечего… Разве что тебя, — неловко отшутился я и небрежно поцеловал ее в щеку.
Я устал от всего пережитого и предложил Эльмире не теряя времени, подняться наверх.
— Ты стал смелый и опытный, как все настоящие мужчины, — одобрительно отозвалась она. — Пошли!
В комнате, раздеваясь, она спросила, не собираюсь ли я, как и другие, остаться ночевать. Я был несколько ошарашен. Помедлив с ответом, я поинтересовался: "А можно?” — "Да почему ж нет? Если все остаются, значит и тебе можно” — "Только мне утром на работу. Ты меня разбуди”. — "Не беспокойся, разбужу. Мне ведь тоже надо на работу, только чуть позже”.
Я проснулся рано — еще не было семи. Вечером Эльмира забыла закрыть окно, и утренний свет разбудил меня. Сама она еще спала. В тишине я слышал ее тихое дыхание. Осторожно, стараясь не разбудить ее, я поднялся. Но она все-таки проснулась и спросила сонным шепотом: — "Ты уже уходишь? Который час?” На будильнике было без десяти семь. — "Рано еще. Полежи со мной немножко” — попросила она.
Мы еще чуть-чуть понежились. Наконец я встал. Умылся, оделся. В доме все спали, кроме Фариды.
Вернулся в комнату Эльмиры. Она вновь дремала. Одеяло сползло с нее, и я нежно закутал ее поплотнее. Она поцеловала меня.
>— Я бы хотел у тебя деньги оставить — на хранение. Хорошо?
— Положи ко мне под подушку…
Когда я наклонился над ней, она снова обняла меня и горячо поцеловала.
— Иди-иди, а то опоздаешь. В субботу придешь?
— Еще не знаю.
Я подумал, что ей все-таки сладко со мной. За эти три встречи она научила меня многому…
В самом деле, с тех пор, как я познал ее, я как-то сразу возмужал и стал смотреть на мир другими глазами. Все больше затягивало меня воровское житье, — ибо я отлично понимал: не будет у меня денег — никогда не смогу я встречаться с Эльмирой, да и вообще посещать этот дом. Придется вернуться в ту скуку, в которой я жил до встречи с Ромой — и с Эльмирой…
Это они — и, разумеется, хозяин ямы, — наполнили мою душу тем непроницаемо-черным мраком, что привел меня в тюрьмы и лагеря. Но именно эти годы скитаний дали мне понять что есть зло, а что — добро, научили разбираться в людях. Скитаясь из тюрьмы в тюрьму, из зоны в зону, из ссылки — в ссылку, я часто вспоминал Рому и его друзей. И никогда не забывал Эльмиру. Она, и только она поселила во мне доброту и ненависть, научила различать друзей и врагов…
Нет, она не была проституткой, — я готов тысячу раз прокричать это во всю глотку. Нет, нет и нет! Она была жертвой. Жертвой голода и нужды, тоски и безысходности…