— А вы при чем ? — нагловато, якобы обличая, а вместе с тем подыгрывая, напирал Борюсик.
— Организуем там богадельню. Дом для престарелых. Уже первые приехали. Да, точно… Я никогда не нарушал закон.
Дальше пошли кадры этого самого острова. Солнце, море, пальмы.
— Спасибо Абрам Борисовичу. Обогрел. Заботой окружил, — прошамкала древняя старушенция.
Потом благодарил олигарха мордатый, явно не пенсионного возраста, верзила. Потом еще двое мужичков.
— Кормят хорошо, — говорил один. — Почти не порят, пока не провинимся. Вот только не высыпаемся. Работать многовато приходится…
— Это выкинуть! — подскочил на месте Борюсик, и его ассистентка тут же пробежала пальцами по клавишам, прогоняя назад изображение.
— Он что, крепостных туда завез? — удивился я.
— Это как назвать… Говорят же — фонд «Милосердие».
— Барин добрый, — хмыкнул я. Минут через двадцать материал закончили монтировать.
— Пошли, покурим, — предложил Борюсик. Мы нашли место, где не толпился народ. Присели в черные, из кожзаменителя кресла.
— Уф, теперь можно и передохнуть, — он потянулся за пачкой сигарет, презрительно улыбнулся, посмотрев на «не курить», и щелкнул спичками — зажигалок не признавал. — Ну как оно?
— Оно ничего, — ответил я. — Жизнь течет.
— Ну да. Все течет. Все изменяется.
— Тоже цитаты стал копить?
— Да нет. Куда нам… Ты по делу?
— Хочу на «Стриптиз души» попасть, — признался я.
— К педику?
— К Михаилу Зубовину.
— Чего он тебе? Ты во всемирный гей-клуб «Голубые паруса» решил вступить?
Тут он запнулся, когда я ласково так посмотрел на него, Он поежил плечами.
— Признаю, фигню-с спорол-с, — он обнажил в кривой улыбке желтые, нечищенные зубы. — У педика в последнее время одни неприятности.
— Какие?
— Его месяца два назад похищали.
— Как? — удивился я.
— Люди видели, как его затолкали в машину.
— Что за люди?
— Да слушок прошел, — Борюсик стряхнул на пол пепел.
— Он без охраны ходит?
— У него был охранник.
— Припоминаю, — будто бы задумавшись, произнес я, — Он потом написал статью в газету о том, что Зубовин предлагал ему интимконтакт со словами: «Молодые, сильные ребята — это наше достояние!»
— Точно, Сбежал от него телохранитель, И после этого Миша испытывал к охранникам неприязнь.
— И что?
— На следующий день после того, как его в машину усадили, он не появился. Еще день — программа записываться должна, а его нет. Ну, с ним это бывало — с какими-нибудь братьями по голубым кровям загулял. Но чтобы так деньги мимо пролетали… И вдруг он объявился.
— И что?
— Странный. Какой-то не такой.
— В чем?
— Румяный, держится путем… Одна передача, другая — провал. Нет того былого порыва. Нет энергии. Ничего нет…